Усевшись на край, Лора примеривалась, чтобы спуститься в канализацию.

– Подожди. – Кастор внезапно посерьезнел. – Ты действительно собираешься лезть туда?

На самом деле это только выглядело страшно – в темноте дренажная труба казалась намного глубже. Вода ревела, устремляясь дальше, к основному сливу. Уровень воды действительно был выше, чем в прошлый раз, когда Лора спускалась в колодец, но ей не было страшно.

Она подняла глаза на встревоженного Кастора и постаралась подбодрить его. Вместо того чтобы следовать за потоком воды, она двинулась в другую сторону, шагнула через поток воды, обрушивающийся вниз. Перед ней открылось небольшое углубление, нечто вроде ниши, там где слив подходил к стене подвала. Темный мешок для мусора лежал там же, где она его оставила.

Воздух наполнился шепотом тысячи бархатных голосов, которые перекликались, подталкивая ее вперед.

Лора сделала шаг, и мир погрузился в тишину. Сила, казалось, прожигала покрытие насквозь, и как только она коснулась мешка, ее пальцы засветились.

– Лора? – позвал Кастор.

Она стряхнула с себя оцепенение.

– Приготовься забрать его у меня.

Борясь с бурлящей водой, она подхватила мешок и подняла над головой. Кастор негромко воскликнул от удивления, когда, подхватив ее ношу, чуть не свалился в люк.

– Ты положила сюда что-то еще? – спросил он, пытаясь вытащить мешок на поверхность.

– Очень смешно. – Лора протянула руку, и Кастор помог ей выбраться наружу.

Усевшись прямо на землю, она пыталась отдышаться.

– Я серьезно. – Кастор с негодующим видом уставился на щит. – В нем полтонны, не меньше. Как ты его подняла?

Лора бросила на него недоверчивый взгляд и потянулась, чтобы развязать узел на мешке. Отогнув край пакета, она показала Кастору округлый изгиб щита и золотой узор – меандр[71], выдавленный на коже.

Набравшись решимости, Лора еще шире открыла мешок, и на них уставилось свирепое лицо Медузы.

Я помню тебя, казалось, говорила она.

Семь лет назад Лора видела перед собой монстра, превращенного в божественный трофей. Теперь же, встретившись взглядом с незрячими глазами Медузы, Лора видела в них только себя.

Кастор, казалось, не дышал.

– Ты засунула щит Зевса в мешок для мусора?

– И спрятала его в ливневой канализации, – подтвердила Лора.

– Ты… – начал было он, но в итоге смог только выдавить: – Как?

– Я же говорила тебе. Я положила щит в то единственное место, куда никто и никогда не подумает заглянуть – в то самое место, откуда я его и взяла. Ну, разве что по другую сторону стены.

Лора прикоснулась к краю Эгиды, чувствуя, как та же самая вибрация проходит через ее пальцы, к руке, к сердцу.

Эгида принадлежала ей. Как она теперь воспользуется щитом, зависело от нее и только от нее.

Кастор молчал, но Лора чувствовала на себе его взгляд.

Она развернула щит и, ощупывая шов мягкой потертой кожи, покрывавшей древнее оружие изнутри, нашарила крохотную защелку. За ней, как и говорила Тайдбрингер, было начертана полная версия предания, написанная на древнем языке.

Кастор тихо ахнул и придвинулся ближе, чтобы прочитать текст, заглядывая ей через плечо.

– Вроде это то же самое… – начала она.

За исключением последних строк.

– И пусть будет так до того дня, – Лора переводила самую суть, – пока не останется тот, единственный, кто переродится целиком, и призовет меня дымом алтарей, воздвигнутых окончательной и устрашающей победой. Как ты думаешь, что это значит?

– Пока не знаю, – задумчиво проговорил Кастор. – Но мне не нравится, как это звучит: «окончательная и устрашающая победа».

– Призовет меня… – снова прочитала Лора. – Афина сказала, что Эгида может вызывать молнии. Интересно, не хочет ли Рат подстраховаться, и когда придет время призвать верховного Олимпийца, использовать щит, чтобы Зевс услышал его и увидел, что тот запланировал?

– Может быть. – Новый бог глубоко вздохнул.

– Что такое? – встревожилась Лора.

– Я не совсем уверен… Это новое условие вызывает у меня еще больше вопросов к тем, что мучили меня раньше. Я все еще не понимаю, идет ли речь об одном победителе, как прежде? Или уже нет, – рассуждал Кастор. – И как этот новый бог может «полностью переродиться», если даже в божественной форме мы не обладаем полнотой силы старых богов. И вот это действие – что бы там оно ни означало – должен произвести только один бог, и это будет означать его победу в Агоне? Или каждый из выживших богов может совершить то же самое и завершить охоту навсегда как для себя, так и для всех кланов?