В небольшой городской рюкзак поместились сам чай и молотый кофе с туркой (где в этом Дубовеже кофе возьмёшь?!). К ним добавился потрёпанный свитер, купленный как-то по случаю в армейском магазине. Потом Фёдор прошлёпал на кухню и, проведя ревизию нехитрых запасов в холодильнике, уложил в рюкзак несколько банок консервов и пачек лапши быстрого приготовления, затрамбовав всё двумя пачками печенья. Теперь в рюкзаке оставался пустым только отдельный карман для ноутбука.

Непризнанный гений был готов покинуть неблагодарный город и отправиться на встречу с Неведомым.

Боясь проспать электричку, Фёдор поставил будильник с запасом, примчался на вокзал – и к своему ужасу узнал, что электричку сегодня отменили. Вместо неё был автобус, но, во-первых, через два часа и, во-вторых, проходящий. В Дубовеж он не заезжал, а высаживал пассажиров на перекрёстке («с голым… в чистом поле!» – мрачно подумалось Феде). От перекрёстка по грунтовке требовалось идти до села Луговец, отделённого от Дубовежа примерно пятнадцатью километрами лесной чащи и рекой.

Фёдор хотел взвыть, но вовремя сообразил, что за такое поведение его тут же отправят или в психушку, или в вокзальное отделение милиции. Правда, писатель позволил себе выругаться – но вполголоса и под нос, чтобы не слышали окружающие. Возвращаться домой и досыпать было бессмысленно: на дорогу туда и обратно как раз ушло бы часа полтора, тем более что уже начинались традиционные утренние пробки.

Устроившись на одной из лавочек, которые элегантными поясами стояли вокруг старых могучих лип на вокзальной площади, Фёдор коротал время, листая ленту в смартфоне. Перед глазами, не оставляя в памяти следа, скользили лица, арты, мемы, видео и музыка, чтобы немедленно без остатка раствориться где-то в минувших секундах, минутах, веках… Федя для подстраховки поставил будильник за полчаса до времени отправления автобуса, а также тщательно опросил трёх старушек на соседней лавочке, продавщицу кваса и хмурого парня в жилетке с логотипом продуктовой сети, который таскал в магазин ящики. Все они подтвердили, что да, автобус отходит именно отсюда, вот прямо от той самой скамейки, и всегда вовремя.

«Как же… Электричку тоже обещали вовремя!» – подумал Фёдор, но за неимением других сведений вынужден был принять полученную информацию как истинную.

На скамейку рядом с парнем уселся старик. Не старичок и не старый человек, а именно Старик. Эдакий былинный старче, словно волхв с картинки из «Песни о Вещем Олеге». Правда, местная версия волхва была высокой, сухощавой, без бороды, с аккуратными бухгалтерскими усами-щёточкой, резко очерченными скулами и большими круглыми глубоко посаженными глазами, внимательно смотревшими из-под кустистых бровей. В руках у старца был внушительный стальной бадик – таким, как определил покосившийся на соседа Федя, можно не то, что собаку отогнать, но целиком истребить дикую собачью стаю. Однако необычным в старике были даже не бадик, и не внешность, а то, что он был одет в тщательно отутюженный серый костюм-тройку, с платочком в нагрудном кармашке, в тон табачного цвета галстуку. Образ завершали коричневые кожаные перчатки без пальцев и шляпа, живо вызвавшая у парня ассоциации с гангстерскими фильмами и сериалами.

«Федора, кажется…» – подумал он, и тут старец, благодушно взглянув на Федю, пояснил:

– Трильби.

– Что?

– Шляпа называется трильби. Вижу, вам понравилась? Старый приятель привёз мне её много лет назад, из Нового Орлеана. Тогда, в советские времена, это было нечто колоссальное. Шик! Впрочем, и в Штатах трильби в своё время были в большом почёте. Их, к примеру, очень любили джазмены.

– А я думал – гангстеры, – ляпнул Федя.

– Не без того, – усмехнулся старец. Потом посмотрел на лежащий на скамейке с другой стороны от Фёдора головной убор писателя. – О, Французский Индокитай!

– А? – не понял Федя.

– Ваша красавица. Реплика? Или же подлинник? Погодите, не говорите. Позволите? – рука протянулась над коленями Фёдора, тонкие длинные пальцы бережно взяли шляпу. – Ого-го! Настоящая! Знаете ли, в последнее время стали всё больше делать очень некачественные копии. Дешёвая ткань, синтетические нитки, всё это сикось-накось… А тут, – старец вертел в руках шляпу и будто читал для Фёдора урок истории, – настоящий хлопок, вот, видите узор на ткани? И нитки хлопковые. И прострочки как нужно – ну куда нынешнему дядюшке Ляо с его ширпотребом!

Он быстро перевернул шляпу, заглянул внутрь и прямо-таки просиял:

– Даже пуговицы ещё те, настоящие! Без замены. Прекрасный экземпляр!

– Да, мне тоже нравится, – смущённо пробормотал Фёдор. Он сейчас чувствовал себя так, словно попал на лекцию к своему старому преподавателю из университета – человеку могучего телосложения, оглушительного голоса и яростному противнику любых нарушений дисциплины.

– Простите, – чуть улыбнулся старец, возвращая писателю его головной убор. – У каждого своя маленькая страсть. У меня вот шляпы.

– У меня никакой, – пробормотал Федя, который не мог решить, стоит ли оставаться на лавочке с этим элегантным, но каким-то странным собеседником, или сделать вид, что забыл что-то купить в магазине. Воду. Да, пожалуй, стоило бы взять в дорогу воду. Вряд ли автобус делает долгие остановки, а по жаре ближе к полудню спечёшься без воды.

– Вы в Дубовеж? – поинтересовался старик.

– А… как?

Тонкие губы под усами-щёточкой изогнулись:

– Так ведь тут все, кто томится ожиданием – в Дубовеж. Те, кому поближе, так долго не ждут, автобусов хватает. А в Дубовеж он сегодня один. Я сам туда же.