Я утонула в синих глазах ещё сильнее. Ментальное воздействие стало глубже, разум начал поддаваться.

Нет, так нельзя!

Но я дала слабину на пару мгновений — восхитилась им, начала жадно рассматривать каждую черточку, и вдруг…

Острая боль в глазу — в том самом, куда были впаяны приборы слежения — заставила вскрикнуть. Картинка зрения померкла, захотелось взвыть, но сильные руки удержали от падения.

— Открой свой разум, и всё быстро прекратится, — прошептал командор, я же упрямо мотнула головой. Упрямство у меня вообще семейная черта. Отец упрямством вырастил нас без матери, сестра упрямством борется со своим недугом, а я упрямо пытаюсь не дать нам обоим умереть…

— Я просто студентка… — прошептала таки упрямо, хотя прекрасно понимала, что уже полностью раскрыта, но злость не позволяла уступить. — Вы не имеете права меня удерживать!

— Глупая девчонка… — вдруг выдохнул Блондин, и мне даже показалось, что произнес он это с сожалением. — Ты не оставляешь мне выбора…

Я не ответила, но через мгновение почувствовала, как какая-то сила буквально сдавливает мою голову тисками. Стало еще больнее, я закричала и тут же догадалась: командор что-то делает с моей памятью. А может даже с личностью, не знаю. Накатил ужас, просто отчаяние, но… машинально я начала формировать в сознании блок, некую ментальную нишу, куда поспешно сбросила самые важные свои воспоминания, чтобы попытаться их сохранить. Туда полетели данные о сестре, об отце, о моих отношениях с начальством и… о лице Блондина с его поразительной красотой, столь сильно смахивающей на зоннёнскую.

Еще мгновение, и сознание полностью выключилось, отправив меня в блаженную темноту беспамятства, а может быть и… смерти.

Пробуждение было тяжелым. Голова раскалывалась, всё тело ломило. С огромным трудом открыла веки и уставилась в потолок, сильно смахивающий на больничный. В голове — ни одной мысли, ни одного воспоминания, только жуткая, невыносимая боль. А еще я почти не видела на тот глаз, в котором находились приборы слежения.

Заверещали датчики, зажглись дополнительные огни, и я поняла, что действительно нахожусь в больнице. Но как я тут оказалась? Последнее, что я помнила, это сборы на задание. Я должна была сесть на шлюп «Кассандра» и полететь якобы на Мадейру, но вместо этого оказалась здесь.

Мучительно застонала и попыталась приподняться, но в комнату вбежала взволнованная медсестра… с логотипом секретной военной базы на рукаве.

— Вы очнулись! — воскликнула она взволнованно. — Не вставайте, вам нельзя. Имя своё помните?

— Марина… — прохрипела я с трудом, — Марина Никитина, агент КР…

— Отлично! — улыбнулась медсестра, — значит, память не нарушена. И хотя вы в реанимации, генерал Карлайл должен будет зайти в течении часа. Сказал, что это срочно.

Я невольно вздрогнула. А вот своего начальника хотелось видеть меньше всего.

Но он пришел даже раньше — через полчаса и с порога уставился на меня тяжелым мрачным взглядом.

— Марина, ты облажалась! — начал он без обиняков. — Ты была раскрыта и ментально выпотрошена, как рождественская утка. Надеюсь, у тебя хотя бы вспоминания остались, какие надо. Не зря же правительство вкладывало деньги в обучение тебя ментальным уловкам…

Я напряглась. Какие еще воспоминания???

Проклятье, что происходит? Почему у меня такое чувство, что я забыла что-то крайне важное?

Видя мое замешательство, генерал начал бледнеть, потом багроветь, а после процедил:

— Только не говори мне, что ты ничего не помнишь??? Мало того, что полетела вся техника в твоем глазном яблоке, так еще и воспоминаний не осталось???

С ужасом наблюдала уже привычный для себя процесс «озверения» начальника. Он совершал сие преображение с завидной регулярностью, и память без особых проблем выдала подобные случаи его поведения. Дальше он начнет крушить всё, что попадется под руку. Псих…

Бам!

На пол полетел какой-то экран, потом мылкие приборы со стола. На грохот сбежался мед персонал, но всё, что они могли делать, это визжать от ужаса (медсестры) или морщиться от происходящего (медбратья).

— КАК. ТЫ. МОГЛА. ИСПОРТИТЬ. ВСЁ??? — продолжал зверствовать генерал. Наконец он добрался до аппарата, который был прикреплен непосредственно ко мне трубками.

Острая боль в шее и в руке заставила вскрикнуть: иглы оказались грубо выдернуты, из рваных ранок потекла кровь.

— Прекратите! — не выдержала одна из медсестёр. — Вы делаете пациентке больно!!!

— Что?? — взревел Карлайл. — Она принадлежит мне, слышите??? Я могу делать с этой девицей всё, что захочу, потому что она никуда от меня не денется!!! А вам лучше держать язык за зубами, иначе вылетите отсюда, как миленькие!

Я прикрыла глаза, чтобы не видеть этой красной, безумной физиономии. Кажется, сегодня генерала Карлайла приложило сильнее обычного. Я вздрагивала всякий раз, как он принимался разбивать что-то еще. Пусть бьет. Имущество казенное, в отличие от моей головы…