Затем как можно точнее воспроизвел и точки. Это и в самом деле было трудоемкое занятие. Закончив страницу, я, уже полуслепой, надел шляпу и прошелся вдоль берега к Уиннифолду. Влекло меня на Сэнди-Крейгс, но даже себе в мыслях я указал Уиннифолд — более дальнюю цель.

«Мужчины — род неверный» [23] , — пел Бальтазар в пьесе: порой они обманывают даже себя. Или лишь притворяются — что есть новая и более запутанная форма все того же обмана.

Если настигнет хандра и захочется отвлечься от вечных раздумий о своей скуке, позвольте рекомендовать в качестве увлечения расшифровку тайнописи. На первых порах, возможно, человек отнесется к этому несерьезно и лишь улыбнется этакому пустяку. Но немного погодя, если достанет упорства или даже упрямства, которое есть и должно быть неотъемлемой частью мужского характера, он обнаружит, что это занятие захватит его, не оставляя времени почти ни на что иное. Что ни делай, сколько ни принимай твердых решений оставить это, как ни старайся найти тему увлекательней, а все равно от ускользающей загадки невозможно оторваться. Я, со своей стороны, могу честно сказать, что в течение всех дней и ночей от начала работы до возвращения мисс Аниты в Круден-Бей жил, питался и дышал тайнописью, видел о ней сны. Дни напролет меня не отпускала эта скрытая тайна; где бы я ни находился — в номере, предаваясь отдыху или самоистязанию, гулял ли по пляжу, на мысу, где ветер пел в ушах и волны бились у ног. До сих пор меня преследовала лишь Гормала, но даже те переживания уступили вечно окрыляющему, вечно обескураживающему опыту расшифровки криптограмм. А худшим чувством, только усугублявшим положение, было не только твердое убеждение, что криптограмма в этих бумагах есть, но и что мой разум уже напал на след. Время от времени, будь передо мной рукопись или ее копия, либо когда я выходил на улицу и вовсе о них не думал, меня охватывало вдохновение, приносило некую основополагающую мысль, чью важность я не мог охватить целиком.

Облегчение наступило только во вторник, когда в полдень я увидел, как в ворота въезжает двуколка и встает напротив почтового отделения.

Не теряя времени, я бросился туда и помог дамам сойти. Марджори протянула обе руки и спрыгнула легко, но пожилой даме потребовалось немало усилий. И вот так всегда, с каждым молодым человеком: любая женщина, молодая или старая, самозабвенно желает, чтобы ее носили на руках — кроме той одной, кого ему носить хотелось бы.

Когда миссис Джек и «ее подруга» вошли в гостиную, последняя сказала:

— Надеюсь, вы простите нас за доставленные хлопоты.

— Ничего страшного, — ответил я, и как же мягко это было сказано! — Мне это только в удовольствие.

— Благодарю, — продолжила она серьезно, — это очень любезно. Мы хотели бы снова прибегнуть к вашей доброте и попросить, чтобы вы сопроводили нас на ту скалу. Я еще не закончила свой набросок, а я не люблю, когда меня прерывают.

— Не закончила набросок, дорогая моя? — повторила миссис Джек голосом, явно выдававшим, что для нее это новость. — О чем ты, Марджори: его же смыло в море раньше, чем мистер Хантер пришел на помощь!

Щеки девушки тут же окрасил легкий румянец, показывая, что она понимает, в какое неудобное положение ее поставило неуместное замечание старшей, но она отважно продолжала:

— О да, я знаю! Я имела в виду, что, раз решив сделать набросок, я закончу его любой ценой, пусть даже первая попытка не удалась. Если, конечно, дорогая миссис Джек, вы не против снова туда отправиться.

— О, дорогая, — произнесла пожилая дама, — ну разумеется, я сделаю все, о чем вы попросите. Но, надеюсь, будет довольно и того, что я посижу на камешке рядом? После нашего приключения я предпочитаю твердую почву любому месту, откуда того гляди придется спасаться вплавь.

Отвечая ей, Марджори улыбнулась мне.

— Это совершенно замечательно. И заодно сможете держать у себя корзинку с ланчем и присматривать за мной и приливом.

Итак, я послал в Уиннифолд указание готовить лодку к нашему прибытию. Пока дамы собирались на прогулку, я вернулся в номер и положил в карман бумаги из сундука и свои копии. А заодно письмо, которое не смог отправить.

Добравшись до Уиннифолда, мы с мисс Анитой спустились по крутому зигзагу на пляж за одним из мальчишек Джона Хэя, а второй повел миссис Джек к Сэнди-Крейгс через перешеек.

На крутой тропе ко мне вернулся образ призрачной процессии, размеренно поднимавшейся в канун Ламмаса; я машинально оглянулся проверить, не следит ли за нами Гормала. Увидев, что ее нет, я вздохнул свободнее.

Мне всей душой хотелось повезти мисс Аниту на лодке одному, но я боялся, что это небезопасно. Идти на веслах среди рифов Скейрс — дело нешуточное, а теперь я оберегал слишком дорогое сокровище, чтобы так рисковать. Поэтому мы с юным Хэем налегали на весла, причем юнец находился на носу и правил. Такое положение дел совершенно меня устраивало, ведь я находился вблизи от своей спутницы и лицом к ней. Вид ее в любое время доставлял мне удовольствие, и меня поймет каждый мужчина, но сегодня лучившиеся на ее лице рвение и радость приводили меня в особенный восторг. День выдался лучше не бывает: ясный, яркий, лишь легкая рябь на воде, прогревшейся на июльском солнце. На поверхности моря дрожали блики, словно оно усыпано алмазами, и на одни только линии течения, вившиеся на дне между скалами, можно было смотреть бесконечно. Мы шли медленно, как оно надежнее в этих водах, особенно сейчас, когда подходил к концу отлив. Мальчишка как будто знал каждый из множества камней, торчащих из воды, и чутьем замечал и те, что скрывались ниже, а потому вел нас хитрым курсом. Я попросил обойти внешние скалы, откуда при нашем приближении взмыли с криками тысячи чаек; когда мы крались под самой крупной скалой, нас охватило таинственное ощущение, будто мы недостойны здесь находиться, — так бывает на глубокой воде в тени рифов. Я видел, что Марджори засомневалась — или почувствовала опасность — и вцепилась в планшири так, что побелели костяшки. Когда мы обошли Рейви-о-Пиркаппис и увидели, как среди острых скал бурлит вода, она так побледнела, что я было заволновался. Хотелось ее спросить, но поскольку мне по опыту была известна ее смелость и я знал, что она бы предпочла, чтобы я смолчал, я притворился, будто ничего не заметил. Впрочем, в женском обществе мужское притворство ничего не стоит. Она сразу увидела меня насквозь и со слабой улыбкой, озарившей ее бледность, словно солнечные лучи, упавшие на снег, сказала тихим шепотом, чтобы не расслышал мальчишка-рыбак:

— Я подумала, что в тот день нам бы пришел конец, если бы не вы.

— Был рад помочь… — ответил я столь же тихо, — миссис Джек и ее подруге.

— Миссис Джек — и ее подруга — премного вам обязаны, — весело подхватила она уже обычным голосом и тоном. Я видел, что она целиком вернула самообладание и убрала руки от бортов. Теперь мы отошли от рифов на глубину и уже скоро увидели Сэнди-Крейгс. Заметив, что миссис Джек и ее провожатый идут прогулочным шагом по песку, и не желая ее торопить, я с согласия своей спутницы попросил юного Хэя держаться самого внешнего края Сэнди-Крейгс, сплошь серо-белых от чаек. При нашем приближении все чайки взлетели и закружили с воплями; как отрадно было видеть изумление и восхищение в следящих за дугой пернатого облака глазах девушки.