— Думаю, у меня есть предположение.

Я сделала ещё один обжигающий глоток.

— Я подумала, что нам нужно поговорить о том, что случилось вчера вечером.

Его выражение лица было чем-то средним между хмуростью и гримасой.

— Прости за это. Это было совершенно неуместно.

— Генри, это не так.

— Да, так, и я с тех пор корю себя за это.

— Не надо. — Я поставила чашку на стол перед собой и пододвинулась ближе к нему. Положила руку ему на руку — его кожа была тёплой. — Всё в порядке. Не нужно извиняться. Я не жалею.

— Ты не жалеешь?

— Нет. — Я откинулась назад. — Знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как меня целовали так?

Он покачал головой, словно боясь услышать ответ.

— Очень давно. И это было приятно. Так приятно, что я не хотела, чтобы это заканчивалось. — На мгновение мне показалось, что он собирается улыбнуться.

— Мне всё равно не стоило этого делать. — Его хмурость не уступала. — Я работаю на твою семью. Ты проходишь через сложный период. Я не знаю, чего хочу.

— Потому что ещё слишком рано это понимать, Генри. — Я снова откинулась назад, сложив руки на коленях. — Мы с тобой всё ещё залечиваем свои раны. И это нормально. Но для меня часть этого процесса, снова почувствовать себя хорошо. Ты заставил меня почувствовать себя красивой, желанной, сексуальной.

— Ты и есть такая, — быстро сказал он.

Я улыбнулась, чувствуя тепло, разливавшееся под кожей.

— Ты тоже.

Он посмотрел на меня с выражением боли на лице.

— Господи, Сильвия. Тебе не стоит говорить мне такие вещи.

— Почему?

— Потому что это порождает у меня идеи.

— Идеи нас не ранят. Я доверяю тебе, что ты сможешь себя вести достойно.

— Возможно, не стоит.

— Ничего не могу с собой поделать. — Я улыбнулась, несмотря ни на что. — Ты же знаешь, я всегда всем доверяю. И если ты окажешься большим мерзавцем, я буду зла. Но моё сердце говорит мне, что ты не такой.

Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул, взъерошив волосы.

— Я не такой. Я просто… временно потерял контроль. Но, как я уже сказал, это больше не повторится.

— Но мы всё ещё можем быть друзьями, верно?

— Думаю, да. — Он выглядел не совсем уверенным.

— Надеюсь, Генри. — Я снова наклонилась вперёд и положила руку ему на ногу. — Потому что мне нужен такой друг, как ты.

Его взгляд упал на мою руку.

— Ладно, но тебе действительно нужно перестать меня трогать.

Я рассмеялась и убрала руку с его ноги.

— Я могу это устроить.

— И больше не носи то красное платье, когда я рядом.

— Договорились.

— И, может быть, тот парфюм тоже. — Он глубоко вздохнул. — Он пахнет слишком хорошо.

Я подняла обе руки, показывая ладони.

— Я не буду тебя трогать, буду носить только мешковатую одежду и пользоваться мылом без запаха. Подойдёт?

Но мои пальцы на ногах словно покалывало от радости: ему нравилось моё платье! Ему нравился мой парфюм! Он поддавался искушению, когда я его трогала!

Я чувствовала себя как школьница, которая получила записку с галочкой напротив слова «да» — я ему нравлюсь!

— А мешок на голову надеть можешь? — спросил он.

Я рассмеялась.

— Знаешь, ты тоже не упрощаешь мне задачу.

— Я?

Я покачала головой.

— Нет, ты слишком красивый, слишком умный, и каждый раз, когда ты делаешь что-то вроде того, как отдал мне свою куртку, или говоришь, что я красивая, это заставляет меня таять.

— Именно поэтому я хочу, чтобы ты надела мешок. Если я не увижу, какая ты красивая, может быть, я забуду.

Моё лицо залилось краской, и я улыбнулась ему.

— Ты снова это сделал.

— Я бы сказал, что сожалею, но ты знаешь, я не очень хороший лжец.

— Знаю. — Я отодвинулась на другой конец дивана и взяла кружку с кофе, который теперь можно было пить. — Мне это в тебе нравится твоя честность. Я наслушалась лжи на всю жизнь вперёд.

Он тоже отпил кофе, и мне показалось, что сейчас самое время вернуться к чему-то нормальному, чтобы мы могли спокойно общаться, не чувствуя напряжения или неловкости.

— Спасибо ещё раз за помощь с подарками вчера вечером, — сказала я. — Дети были в восторге этим утром.

— Рад был помочь. Китану понравился его телескоп?