— Разумно ли приглашать учителя к себе домой ночью, когда родителей нет?

— Ну, я просто подумала, что ты, возможно, захочешь дать мне небольшое индивидуальное занятие. Я так хочу быть твоей лучшей ученицей.

Я затащила его в свою комнату, и он закрыл дверь. Шторы у меня были опущены, но лампа у кровати горела. Свет был неярким, но его было достаточно, чтобы разглядеть голодный блеск в его глазах.

— Индивидуальное занятие, да? — Он снял пиджак и бросил его на мою кровать. Затем развязал узел галстука и распустил его. — И чему же ты хочешь научиться?

Я расправила плечи и с невинным видом направился к нему, заложив руки за спину.

— Конечно, как доставить тебе удовольствие.

Он вытащил галстук из-под воротника.

— Повернись.

Я повернулась к нему спиной и увидела наши отражения в зеркале в полный рост, висевшем на задней стороне дверцы моего шкафа. Я почти ожидала, что он задерет юбку, которая ему так нравилась, и трахнет меня прямо у меня на глазах. Но вместо этого он завел мне руки за спину и связал запястья своим галстуком.

Плотно.

У меня вырвался тихий вздох. Мое сердце бешено колотилось. Меня никогда раньше не связывали.

— Ты хотела узнать, как доставить мне удовольствие, — Генри встретился со мной взглядом в зеркале.

— Да.

— Иногда мне нравится все контролировать самому.

Он постоял там еще секунду, и я на мгновение подумала, что он обдумывает, как далеко зайти в этой маленькой игре. Я хотела показать ему, что ему не нужно бояться причинить мне боль, обидеть меня. Я хотела поиграть — разве не я это начала? Как я могла дать ему понять?

Снова повернувшись к нему лицом, я опустилась на колени на ковер и посмотрела на него снизу вверх широко раскрытыми глазами.

— Скажи мне, что делать. — Я облизнула губы. — Пожалуйста.

— Господи. — Генри взял меня двумя пальцами за подбородок и провел большим пальцем по моей нижней губе. — У тебя такой чертовски красивый рот.

Я слегка приоткрыла губы, и он просунул между ними большой палец. Я погладила его языком, обвела кругами, пососала, не сводя с него глаз.

Его дыхание стало тяжелее.

— Ты понимаешь, о чем просишь, малышка?

Я чуть было не кивнула, но потом подумала, что было бы веселее, если бы я ответила «нет». Поэтому я покачала головой и оторвала губы от его большого пальца.

— Покажи мне.

Он расстегнул ремень.

Потом пуговицу.

А затем молнию.

Затем он сунул руку в штаны и вытащил свой член, который был огромным, толстым и твердым. Он погладил себя несколько раз, и я почувствовала, что становлюсь еще более влажной.

— Позволь мне, — прошептала я.

Он поднес кончик к моим губам, и я облизала его, как рожок мороженого, языком. Сначала с одной стороны, потом с другой. По кругу. По всякому, пока он сжимал член в кулаке и медленно водил рукой вверх-вниз.

— Вот так? — Спросила я застенчиво, хлопая ресницами.

— Да, черт возьми. А теперь открой рот.

Я сделала, как он просил, и он протолкнул свой член между моими губами, медленно, дюйм за дюймом, пока он не уперся в заднюю стенку моего горла. На секунду я испугалась, что могу задохнуться, но затем он вышел. Когда он вошел в меня в следующий раз, это было только наполовину, позволяя мне играть, дразнить и посасывать, пока он нежно двигал бедрами. Его руки переместились на мою голову, и он застонал, когда перешел к более быстрому ритму, более жестким движениям, более глубоким толчкам.

— Ты заставляешь меня так чертовски возбуждаться, — прохрипел он. — Даже когда я полностью контролирую себя, я этого не делаю. Рядом с тобой каждая гребаная секунда — это борьба.

Без помощи рук у меня не было никакого контроля, и страх задохнуться был вполне реален. Но мне нравились его гортанные звуки экстаза, то, как его пальцы сжимали мои волосы, солоновато-сладкий вкус его тела на моем языке. Животные звуки, которые я издавала, были инстинктивными, беспомощными, гортанными, неистовыми. Часть меня была смущена ими, но другая часть была в восторге от того, что я перестала заботиться о том, как я выгляжу и как звучу — мне больше не нужно было соответствовать искусственной версии самой себя. Мне не нужно было все время быть идеальной. Я могла быть грязной. Я могла быть настоящей. Я могла быть собой.

— Боже мой, твоя задница в этой юбке, — прорычал Генри, и я понял, что он наблюдает за этим в зеркало. Почему-то от этого стало еще жарче. — Я должен трахнуть тебя, пока ты в ней.

Внезапно он вытащил свой член у меня изо рта и рывком поставил меня на ноги. Мои руки все еще были связаны, но я почувствовала, что меня толкают к зеркалу, и разворачивают к нему лицом. Генри наклонился и запустил руку мне под юбку, чтобы стянуть мои едва заметные красные кружевные трусики вниз по ногам и помочь мне переступить через них одной ногой. Когда он встал, то оперся одной рукой о зеркало, другой обнял меня за талию и просунул руку мне под юбку, между бедер.