Он фыркнул.

– Мне, по-твоему, заняться нечем?

– Загляни, – серьезно ответил я. – Тебя ждет большое удивление. Недоносок, на котором даже ты сам поставил крест, вымахал так, что уже догнал братьев по размерам.

Ректор устремил на меня настороженный взгляд серых глаз.

– Быть не может. Я его сам видел. Там было без шансов, иначе бы я не засунул его в авиарий. Мне казалось, Закат – предлог, чтобы ты мог доказать комиссии необходимость учебы девчонки. Грифоненок сдохнет – она просто выберет себе другого.

– Изначально я на это и рассчитывал, пока не обнаружил, что у них связь. Связь, Освальт. Не как у домашнего пса и его хозяина, а как у наездника с его грифоном. В противном случае Закат давно бы зачах. Сам знаешь, как это бывает. Здоров наездник – здоров и грифон. Я осматриваю его сам на протяжении нескольких недель. Не веришь мне – спроси ответственного за авиарий лекаря. Он подтвердит.

Освальт медленно кивнул, и я, выдержав паузу, продолжил:

– А теперь самое важное. Эйри слышала голос Забавы в своей голове. Грифоница упрекала ее, что она обидела ее ребенка. Ту же самую фразу слышал и я. Куланна спроси, он подтвердит. Он тоже не пошел на бал и был неподалеку, когда все случилось.

Ректор не рассмеялся. Это только для непосвященных звучало смешно. А у наездников это означало существование ментальной связи с питомцем. Причем многие выпускники академии не слышали ни одного голоса, кроме того, что принадлежит их собственному питомцу, а некоторые не могли похвастаться и этим. Однако мы с Куланном оба служили в Грифоньей страже, а это значило, что мы умеем чуть больше, чем большинство.

Усидеть в кресле Освальт больше не смог. Поднялся и принялся ходить по комнате туда-сюда.

– Доказательства? – коротко бросил он.

– Никаких, – я покачал головой. – Все по-прежнему только на словах.

Освальт замер у окна, отодвинул занавеску и многозначительно взглянул на клубящийся снаружи густой туман.

– Не думал, что придется напоминать историю кому-то вроде тебя, но многие века назад Туманный венец создавался эльфами именно для того, чтобы сбивать с толку людей, пытающихся подняться на Орлиную Голову. Ариан Наездник ослабил эффект, но не уничтожил его. А девочка успела вдосталь надышаться паров перед нападением…

– Да стал бы я тебе врать? – оскорбился я. – Эйри эти слова никто не подсказывал. Она первым делом кинулась к Закату проверять, чем она умудрилась его «обидеть». Я сам не понимал, что происходит, пока она мне в слезах все не рассказала.

– А мальчишка? – вдруг спросил Освальт, буравя меня взглядом. – Мне сказали, рядом с ней был однокурсник.

– Он ничего не слышал. Бестолковый парень, как по мне. Сразу удрал в кусты и сидел там, пока я его буквально за уши не вытащил. Сидит сейчас в общежитии, у себя в комнате, ждет твоего вызова.

– Завтра с ним пообщаюсь, – отмахнулся ректор. – Так ты пытаешься мне сказать, что у нас под носом та-хей, которая безо всякой подготовки может наладить ментальную связь почти с любым грифоном?

– Ну, было бы хорошо провести дополнительные эксперименты, поскольку подтверждений моим словам нет, – не удержавшись, едко заметил я. – Но в целом да.

– Допустим. И почему, по-твоему, Коллар создал морок? Почему, кстати, ты вообще винишь в чем-то именно Паука? – с некоторым раздражением осведомился он. – Его даже в академии в этот момент не было. Он выехал от бургомистра следом за мной.

– Это тот самый пропавший фрагмент мозаики, о котором я упоминал. Коллар показался мне одержимым идеей найти эн-хея. Если это Эйри, ею будет очень удобно пользоваться – она еще молода, ее легко подмять под себя и навязать свою волю. Но зачем натравливать на нее Забаву… – я пожал плечами. – Если не брать в расчет первоначальные намерения Паука, то на самом деле это идеальный способ избавиться от Эйри. В обращении с грифонами она неопытна, поранила Заката, это почувствовала его мать и тут же отомстила за сына. Не подкопаешься.

– А ты уверен, что она действительно не причинила вреда малышу? – Освальт приподнял бровь. – Застукали ребят возле авиария. Ночью.

– Замки сторож открывал при мне. Закат был цел-целехонек и кинулся не к матери, которая о нем все это время и не вспоминала, а к Эйри, ластиться и курлыкать.

Ректор вздохнул.

– Столько лет здесь работаю, а всегда этому удивлялся. Вроде и звери на вид, а нрав – что у людей…

Видимо, он имел в виду Заката и Забаву. Такого имени грифоница удостоилась не зря. Ее дрессировка проходила с большим трудом – Забава предпочитала забавляться, а не выполнять задания. Ее пытались использовать для курьерской службы, но наездник быстро отказался от всех прав на нее и вернул грифоницу на Облачные вершины. Никто другой дрессировать Забаву даже не пытался, памятуя о ее легкомысленном характере. Благо проблем она не доставляла, в отличие от Кусачки или Гордеца, так что запирать ее в авиарии не требовалось. И о недоношенном сыне Забава забыла быстро, хотя потерю детей грифоны переживают не легче, чем люди. Как говорится, с глаз долой – из сердца вон. А грифоненок, похоже, теперь видел мать в Эйри.