Конечно, с нашей, человеческой, точки зрения, такое поведение вполне разумно и логично: что толку прятаться в дальнем углу бассейна, если оттуда все равно выдворят; попытаться закрыть ворота — это уже какое-то решение проблемы. Но ведь это нам, разумным существам, понятно, что такое решение более эффективно, потому что мы знаем назначение ворот и умеем ими пользоваться. Когда такие вещи понятны животному, это свидетельствует о чрезвычайно высоком уровне его интеллекта.

Ситуации такого же рода (такого же не по конкретным обстоятельствам, а по смыслу) мне доводилось наблюдать не раз за многие годы работы с дельфинами. Приведу хотя бы такой пример. Из бассейна, где жил дельфин, ежедневно спускали воду на санитарный час — помыть, почистить стенки, чтобы водоросли не нарастали, потом залить свежую воду. Так что примерно минут 15–20 во время этой процедуры приходилось дельфину полежать на дне бассейна совсем без воды. Хоть это и совсем не опасно для здоровья животного, но, как нетрудно догадаться, дельфин предпочитал все же быть в воде, а не на сухом дне, но объяснить ему полезность уборки мы, к сожалению, не могли. Что же изобрел этот умелец? Как только вода в бассейне падала ниже определенного уровня, он ложился брюхом на отверстие сливной трубы и наглухо закрывал его, прекращая таким образом слив воды. Когда его оттаскивали в сторону, он не сопротивлялся, относился к этому совершенно спокойно, но стоило людям отойти в сторону — так же спокойно и деловито снова подплывал к отверстию и закрывал слив. Проделывал он это так умело, аккуратно и без лишней суеты, что сердиться на него, право же, было совершенно невозможно, хоть он и доставлял определенные неудобства: кому-то постоянно приходилось стоять рядом с ним, не подпуская к сливу. Он и к этому относился совершенно спокойно, философски: нельзя так нельзя, нестрашно полежать немножко и без воды. Но опять же стоит вдуматься: что происходит? Дельфин понял, что именно то отверстие, где он, очевидно, ощущал ток уходящей воды, «виновно» в том, что бассейн становится пустым. Нам такая связь вещей вполне понятна, поскольку мы сами построили бассейн и знаем, для чего служит сливная труба, а дельфин должен был сам уловить связь между дыркой на дне бассейна и понижением уровня воды на его поверхности. Он должен был сам догадаться, каким способом можно прекратить нежелательное падение уровня воды.

А вот наблюдение, описываемое замечательным российским специалистом по биологии и поведению дельфинов Б. А. Журидом. Двое дельфинов, содержавшихся в сетевом вольере, решили выйти из него на прогулку — естественно, не спрашивая на это разрешения своего тренера. Но ограждающая сеть поднималась над поверхностью воды довольно высоко, прыгать через нее дельфины не рисковали. Что же они придумали? Один из них нырнул и, зацепив своим рострумом сеть, потянул ее вниз, причем настолько, что верхний край сети опустился почти до поверхности воды, и второй дельфин легко через него перемахнул. А затем этот второй, уже находясь по другую сторону сети, проделал тот же самый трюк, дав возможность переплыть через сеть своему товарищу. Если вдуматься, то это совершенно поразительное понимание свойств предметов (в данном случае вольерной сети): как дельфин мог догадаться, что, потянув за сеть внизу, он освободит путь своему товарищу на поверхности? Без достаточно глубокого понимания связи предметов и явлений такое вряд ли возможно. И опять же здесь проявилась замечательная координация действий, рассчитанная не только на настоящие, но и на будущие действия товарища: орудуя с сетью, дельфин открывал дорогу не себе, а другому, будучи, видимо, вполне уверен, что и его собрат поступит точно так же. Для этого надо же было как-то договориться, условиться о совместных действиях. Значит, дельфины умеют это делать.

Надо отметить, что высокий уровень интеллектуального развития дельфинов сказывается не только в таких сугубо утилитарных ситуациях, как добывание пищи или уход от опасностей, но и во всем их поведении, в стиле общения друг с другом. Очень трогательно выглядят взаимоотношения между дельфинами разного пола. Они никак не похожи на взаимоотношения самца-властелина с рабыней-самкой, завоеванной в бою с другими самцами. Скорее это выглядит как взаимоотношения хорошо воспитанного джентльмена с нежно любимой подругой. Так, во всяком случае, мне это всегда казалось. Может быть, я пристрастен и не очень объективен? Но вот как описывает взаимоотношения между своими подопечными замечательная писательница и тренер дельфинов Карен Прайор [1] :

«Хоку и Кико были не просто двумя дельфинами одного вида, живущими в одном бассейне. Они были парой, любящей парой, и разлучить их могла в буквальном смысле только смерть. Они плавали вместе, ели вместе, работали вместе. Плавая, они всегда „держались за руки“, то есть их грудные плавники соприкасались. Плавники касались друг друга все время, поднимались ли дельфины дышать, переворачивались ли, плыли быстро или медленно. Хоку был настоящим рыцарем: он всегда старался заслонить Кико от возможной опасности, а если рыба падала между ними, неизменно уступал ее Кико».

Самое интересное, что «семейные отношения» между дельфинами совсем не обязательно носят идиллический характер. Карен Прайор далее пишет про своих питомцев: «…Мы обучили Хоку прыгать через прут, который выставлялся с дрессировочной площадки на высоте два с половиной метра. Кико в этом прыжке не участвовала. Когда в награду за такой трудный прыжок Хоку получал несколько рыбешек, он галантно делился ими с Кико, и она привыкла принимать это как должное. Если Хоку в прыжке задевал прут, мы ему рыбы не давали, и в этих случаях Кико обычно злилась и начинала гонять его по всему бассейну, стрекоча и пуская из дыхала струйки пузырей».

Не правда ли, все это здорово напоминает повседневные отношения в человеческой семье, от проявлений нежной любви до мелких семейных дрязг? Спросите: при чем же тут интеллект? Любовные отношения между особями противоположного пола исходят из древнейших и простейших инстинктов, связанных с продолжением рода, а ссоры между животными — проявление еще более примитивных инстинктов соперничества, и большого ума для этого не надо. Так-то оно так, да не совсем. Простой инстинкт сохранения рода — это действительно основа таких отношений, но только основа. А как именно выстраиваются такие отношения — это уже зависит от уровня интеллекта животного (или человека!). Чтобы не просто воспринимать особь противоположного пола как необходимость для продолжения рода, а понимать, что это такое же существо, как и ты сам, понимать, что это существо, как и ты, способно испытывать чувство голода, страха, боли или, наоборот, радости, удовольствия. Для этого требуется достаточно высокий уровень обобщения знаний о природе, о себе самом, об окружающих существах. И чтобы рассердиться на супруга не просто за то, что он не отдал пищи, а за то, что он ее не заработал, нужно уловить сложную взаимозависимость явлений, связь между поведением другого индивидуума и получением им пищи — то есть опять же понимать, что этот другой индивидуум — такое же существо, как и ты сам, он так же своим поведением может достичь или не достичь определенной цели. Право, глядя на взаимоотношения некоторых людей, иногда думаешь, что такой уровень обобщения не всем из них доступен. Дельфины, видимо, доросли до этого уровня.

Много интересного можно узнать, наблюдая за играми дельфинов. Ну как отнестись, например, к такому «изобретению» молодой дельфинихи: она придумала себе игру — кормить чаек. Во время кормежки припрятывала рыбу где-то в углу вольера, а когда тренер уходил, доставала со дна рыбок и, высовываясь из воды, предлагала их чайкам. Те быстро сообразили, что опасности для них нет, и с криками и суматохой бросались на предлагаемую рыбу, доставляя этим массу удовольствия скучающей дельфинихе.

В связи с этим имеет смысл напомнить, что игра вообще — дело очень серьезное. В игре животное (или человек) совершенствует, шлифует умения и навыки, необходимые ему во «взаправдашней» жизни, и это очень полезное и нужное занятие. Причем такой способ самоусовершенствования доступен только существам со сложным, высокоорганизованным поведением, с достаточно высоким интеллектом. Вы видели когда-нибудь играющего червяка или лягушку? Я тоже не видел. Играют только достаточно интеллектуальные животные. Но ведь и игра игре — рознь. Когда котенок гоняется за бумажным фантиком или щенок пытается схватить свой собственный хвост — это тренировка простейших охотничьих навыков: схватить и удержать. Иное дело — кормить рыбой чаек. Такая игра требует совсем другого уровня интеллекта. Для этого нужно понимать, что рыба — не только средство утоления собственного голода, но и пища для других, совершенно отличных существ, то есть требуется создать своего рода понятие о свойствах пищи как таковой, о ее универсальном значении для всего живого. Это уже не игрушки.

Или вот еще одно наблюдение по поводу игр, принадлежащее американскому ученому Форресту Вуду. Дельфин научился играть со случайно попавшим в бассейн птичьим пером. Он подбирал это перо, уносил под воду и отпускал возле отверстия трубы, по которой в бассейн подавалась свежая вода. Подхваченное струей воды, перо уносилось прочь, а дельфин бросался за ним в погоню, чтобы схватить, отнести обратно к трубе и начать все сначала. Замечу, что такая игра сама по себе уже свидетельствует о немалой изобретательности. Но это еще не все. В бассейне был второй дельфин. Он не только перенял эту игру у своего соседа, но и вдвоем они ее усовершенствовали: один уносил перо и отпускал его около трубы, а другой ловил. То есть каждый из дельфинов понимал, что его товарищ, во-первых, может получать от игры такое же удовольствие, как и он сам, то есть имел представление о побуждениях и чувствах другого существа, а не только о своих собственных — в полном соответствии с тем, на что указывали и другие наблюдения за поведением дельфинов, описанные выше. Во-вторых, мы снова убеждаемся, что дельфины способны к партнерским взаимоотношениям, рассчитанным не только на сиюминутные, но и на будущие действия партнера. Об этом тоже говорилось, когда описывались способы охоты у дельфинов. И вот опять то же самое, но уже в игре: сейчас один дельфин относит перо, чтобы дать возможность погнаться за ним другому; потом второй сделает то же самое. Не отрабатывают ли животные в таких играх партнерство, которое будет им ой как полезно во многих других ситуациях?