Между прочим, чем отличается хорошая школа, хорошая школьная программа от плохой? В плохой школе ученику просто вбивают в голову определенную сумму знаний: трижды три равно девяти, Волга впадает в Каспийское море. Но такой способ обучения не слишком продуктивен: кто может знать заранее, какие сведения понадобятся человеку в его дальнейшей жизни? В хорошей школе, помимо некоторой необходимой суммы знаний, ученика учат, как получать эти знания самостоятельно, учат учиться. Приведенная выше история, как и многие другие, ей подобные, свидетельствует: дельфин был бы вполне способным учеником в хорошей школе.

Но, может быть, мы все же переоцениваем интеллектуальные способности дельфинов? Может быть, не совсем точно трактуем результаты наблюдений за их поведением в естественных условиях? И в самом деле, простое наблюдение — далеко не самый точный из методов науки, оно дает материал скорее для поисков и раздумий, чем для окончательных выводов. Решающее слово всегда остается за тщательно продуманным и точно выполненным экспериментом. И такие эксперименты, которые должны были установить, действительно ли у дельфинов имеются зачатки рассудочной деятельности, были проведены.

Ведущий российский этолог (этология — наука о поведении животных) Л. В. Крушинский и его сотрудники предложили следующий остроумный эксперимент. Представьте себе дельфина, плавающего в бассейне. Экспериментатор, стоящий на краю бассейна, показывает ему любимую игрушку — большой мяч, а затем… прячет мяч за ширму. Ширма тут же, на глазах у животного, открывается, однако дельфин видит не мяч, а два предмета похожих очертаний, но один из них — объемная коробка, а другой — плоский щит. Очевидно, мяч исчез в одном из этих предметов, и именно внутри, а не за одним из них: оба предмета видны дельфину со всех сторон, так что ясно, что мяч не заслонен щитом или коробкой. Извлечь его оттуда легко: для этого дельфину достаточно зацепить челюстями петлю, привязанную к коробке или щиту, те опрокинутся, и мяч упадет в воду, а исполнитель за догадливость, помимо своей игрушки, получит еще и рыбку. Добывать таким образом спрятанные предметы дельфин уже умеет, его предварительно этому научили. Задача в другом: надо сообразить, за какую петлю потянуть, где мяч?

Для нас с вами ответ ясен заранее: если один предмет — объемная коробка, а другой — плоский щит, то мяч, конечно, может быть только внутри коробки. Ведь не может быть объемный предмет — мяч — спрятан внутри плоского щита. Но для нас все просто и ясно именно потому, что мы способны к рассудочной деятельности. Мы используем понятия плоскости и объема и простейшее умозаключение, основанное на наших знаниях о свойствах предметов: объемное тело не может поместиться внутри плоского. А способен ли дельфин сделать такой вывод?

Все решает эксперимент. Он должен установить, сможет ли дельфин сразу, с первой же попытки найти спрятанный мяч. Важно, чтобы мяч был найден именно с первой попытки. Если дать дельфину возможность повторять пробы несколько раз, то он на собственном опыте быстро убедится, что мяч всегда оказывается внутри коробки, а не щита, и дальше будет действовать уже безошибочно. Это уже будет не проявлением рассудочной деятельности, а простейшей формой обучения, выработкой условного рефлекса; такие задачи решают почти все животные. Но еще не имея никакого опыта в поисках мяча, сумеет ли дельфин сразу правильно сообразить, где он?

Оказалось, что может. Дельфины, впервые увидевшие, как от них прячут мяч описанным выше способом, сразу уверенно доставали его из объемной коробки и никогда не делали бессмысленных попыток искать мяч внутри плоского щита. Эксперимент, поставленный в строгих условиях, недвусмысленно доказал: да, как это ни неожиданно, но у дельфина есть зачатки рассудочной деятельности — деятельности, которую еще недавно считали исключительной привилегией человека.

Глава восьмая

А есть им о чем поговорить?

Никакая совместная координированная деятельность невозможна, если партнеры не будут обмениваться между собой необходимыми сообщениями об окружающей обстановке, о намерениях и результатах действий каждого из них. Иными словами, нужен язык.

Когда мы говорим о языке животных, то под этим совсем не обязательно понимать вполне развитую речь наподобие человеческой. Это может быть любая система сигналов, иногда очень простая, иногда довольно сложная — у разных животных разная.

Какие-то системы сигналов — звуковых, зрительных, запаховых — есть практически у всех животных. Главный вопрос в том, насколько совершенны такие системы сигналов, насколько сложные сведения они могут передавать.

Самый простой и, казалось бы, самый надежный способ — это когда каждый сигнал, например определенный звук, непосредственно имеет какой-то вполне определенный биологический смысл. Один звук служит предупреждением об опасности, другой сзывает к найденной пище, третий зовет партнера противоположного пола, и т. д. — сколько сигналов, столько и биологических значений. Все просто и ясно. Такие простейшие языки называют одноуровневыми (один сигнал — одно сообщение). Именно так и поступают многие животные.