Хотя видеть, как вся кровь отхлынула от его лица, когда он смотрит на меня, чертовски приятно.

За исключением того, что мгновение спустя я понимаю, что мы все еще стоим в столовой. Я на работе. У меня возникает почти непреодолимое желание сказать ему, чтобы он уходил, потому что он не должен быть здесь, как будто это просто какой-то хаотичный сон о работе и стрессе.

Дианна только что рассказывала мне о своих планах на свадьбу Логана, о различных закусках, которые она хочет подать, когда гости прибудут на прием, о том, какие столы нам нужно будет сервировать, как она собирается лучше всего расставить мебель для этого. Я была так взволнована возможностью показать ей, какие вкусные торты я умею печь, уговорила ее разрешить мне воспользоваться ее кухней, чтобы попробовать приготовить блюда по выбранным рецептам. Первые два из трех рецептов тортов уже в духовке, и вариант с ванилью и бурбоном пахнет потрясающе. Пока они выпекаются, мы строим планы относительно того, как будет оборудована кухня, чтобы вместить все дополнительные продукты.

— Чувак, — говорит Эйден, младший из двух братьев, когда я оглядываюсь на него, Логана и Дианну. Я всегда замечала сходство, когда они стояли в одной комнате, у них у всех были одинаковые угловатые носы и выступающий подбородок, но сейчас это слишком заметно.

Постепенно все встает на свои места.

Наверное, так ощущается инсульт или аневризма, я думаю. У меня были кошмары и похуже этого. Я перевожу взгляд на каждого из них и останавливаюсь на Дианне. Мой босс выглядит такой же озадаченной, как и я.

Это его мама. Срань господня.

— Шон?

Дианна смотрит на своего сына с выражением беспокойства на лице, оглядываясь на меня.

— Что ты здесь делаешь?

Я смотрю на Дианну в ответ, смотрю на нее новыми глазами.

Минуту назад она была просто женщиной, с которой я познакомилась на моем первом мероприятии, когда я только переехала сюда. Она вошла на кухню, когда оно подходило к концу, а я убиралась. Иногда гости заходят в подсобку, чтобы попросить рецепты. Довольно часто эти просьбы оборачиваются новой работой, и Дианна была в восторге, узнав, что я живу неподалеку, и не хотела бы я посотрудничать с небольшой местной пивоварней на постоянной основе?

И теперь она была женщиной, которая отреклась бы от своего сына за то, что он женился на мне.

— Вы двое знаете друг друга? — добавляет Логан, когда тишина в комнате затягивается, хотя, это преуменьшение века.

Я открываю рот, чтобы попытаться сформулировать какой-то ответ, но слова не слетают с языка.

Сглатываю. Сердце бешено колотится. Не знаю, как ответить на этот вопрос.

Я знаю каждую веснушку на заднице этого мужчины. Знаю, он думает, что не храпит, когда спит, но это не так, и он вызывает у себя икоту, если пытается поспешить со своей утренней рутиной, а если пощекотать местечко чуть выше его левого бедра, он выронит все, что держит.

С каждой растущей секундой я чувствую, что пол уходит у меня из-под ног, и надеюсь, что он просто поглотит меня, и я выберусь отсюда. Одновременно я вспотела, мне жарко, холодно и липко.

Я встречаюсь взглядом с Шоном и мысленно прошу его, умоляя глазами, не, не, НЕ говорить им. Я живу здесь. Мне нужна эта работа. Мне нужно, чтобы все оставалось так, как есть.

Он никогда не был особенно хорош в чтении моих посылов.

— Это… — он запинается, его голос звучит немного сдавленно, — Элиза.

Дианна в замешательстве морщит лоб.

— Да, это Элиза.

— Она работает на пивоварне, — вставляет Эйден, совершенно не помогая.

— Партнер по бизнесу, — поправляю, почти машинально. — Я обслуживаю некоторые мероприятия.

— Она готовит эти ПОТРЯСАЮЩИЕ фаршированные грибные котлеты, — начинает говорить Эйден, потому что он съедает их целыми подносами, когда Логан прерывает его, положив руку ему на плечо.

Шон резко вздыхает, его плечи немного расслабляются. Что, по его мнению, я здесь делаю?

Немного задевает то, что, по-видимому, его мать даже не помнит моего имени с тех пор, как он пытался представить меня семье много лет назад. С другой стороны, зачем ей это?

Но разве Дианна не помнит меня? Она помнит все, что говорит мне.

После того, сколько боли причинили мне эти люди, часы терапии, которые я провела, рыдая над тем фактом, что каким-то образом, не встретив меня, они решили, что я недостаточно хороша для них.

Это заставило меня разобраться в себе, понять, что же во мне было такого неправильного, и я не могла просто так внезапно соотнести все это с совершенно нормальными, милыми и отзывчивыми людьми, для которых я готовила и с которыми работала годами.

На меня накатывает какая-то оцепенелая апатия. Я так сильно хочу покончить с этим моментом, что решаю, на самом деле, да, просто уйти.

— Я оставила дома включенную духовку, — говорю, не обращаясь ни к кому конкретно, и меня не волнует, что это явная ложь. Как будто я вернусь после того, как все они, кто мы друг для друга.

Делаю несколько шагов к выходу из кухни, проходя мимо них, стараясь как можно меньше смотреть каждому в глаза.

Как только скрываюсь из виду, я перехожу на бег трусцой, тревожная неловкость просачивается в каждое мое движение, особенно когда я слышу громкие голоса из столовой.