Он всмотрелся в росток, а потом обвел взглядом заросли по обе стороны от нас и медленно улыбнулся.

– Жизнь снова понятная. Мы на поле боя, сражение ведут два комнатных растения.

В какой-то мере он был прав. На Земле растения всегда борются друг с другом. Часто бой бывает смертным.

– Да, это битва, – сказал я, – но за выживание. Это не просто солдаты. И учти, насколько велик наш луг – какая идет борьба за выживание.

Я осматривался в поисках какого-то признака силы, противодействующей снежным лианам, но ничего не увидел.

Вонь привлекла наше внимание к комку зеленого дерна – на самом деле раздувшемуся трупику фиппокота. На лианах одной из сторон висели спелые плоды.

– Могу спорить, что они ядовитые, – сказал я.

– Зачем убивать котика? Ты сказал, они удобряют землю в зарослях.

– Трупы могут дать больше удобрения. Или можно прекратить поступление навоза противнику.

– Растения не настолько умные.

– Они приспосабливаются, – сказал я. – Эволюционируют.

В университете мы шутили, что растения проявляют жестокость в отношении насекомых, заставляя переносить пыльцу или семена, но насекомые мелкие. На Мире снежные лианы были громадными. Рядом с ними люди и фиппокоты оказались насекомыми, объектами жестокого обращения. Я толкнул мертвого фиппокота носком ботинка. Он был чем-то закреплен на почве. Я ткнул в трупик острием мачете, задержав дыхание от вони. Толстый корень высунулся из его живота и зарылся в землю. Что-то приподнимало кусок меха.

Я вскрыл беднягу. Внутри проросло семя снежной лианы. Мне вспомнились могилы тех трех женщин. Западная лиана использовала их, как фиппокотов, чтобы перенести свои семена, а трупы послужили удобрением. Я срубил росток, поднимающийся из фиппокота. Я узнал все, что требовалось. Понял, что мы такое.

Я огляделся, ища Ури. Держа мачете, как саблю, он подошел к одной из стен зарослей и медленно двигался вдоль нее. Он подбрасывал ногами опавшие листья и гниющую траву. Разлетались листья и прутья… и, возможно, кости. Под подстилкой корни снежной лианы лежали, словно ползущие змеи, вытягиваясь и обвиваясь друг вокруг друга.

– Бред! – крикнул он. – Бред! Нас убивают воюющие комнатные растения.

В разлетающихся листьях я увидел, как взрывается наш дом в Веракрусе во время Зерновой войны, как разлетается кровельный материал. Моя семья бежала через поля в заболоченный лес, а вокруг жужжали дроны-разведчики. Мать попыталась прикрыть мне глаза и велела быть храбрым, но я увидел в лесу человеческие кости с отваливающимся зловонным мясом – и заорал. И тут моя мать упала, и пузырящаяся кровь потекла у нее из груди и изо рта. Нам пришлось бросить ее с другими мертвецами, а мне пришлось быть храбрым.

Ури служил в армии, но я побывал на войне. Солдаты одерживают победы, а мирное население просто выживает, если хватает удачи и хитрости. Этого может оказаться достаточно, но мирные жители могут возненавидеть обе стороны – как это сделал я. Я улетел с Земли, чтобы сбежать от них всех, от всех сторон всех войн.

– Можно уходить, – сказал я. – Нам можно уходить.

Люди, начавшие Зерновую войну – обе стороны в той войне, – были жадными и жестокими. А лианы были просто лианами.

Он указал на меня концом своего мачете.

– Восточная лиана уже наш союзник, так? Она будет нам служить.

– Только если мы станем хорошими большими фиппокотами и будем делать то, что ей надо.

Ури запрыгал, как кот.

– Значит, фиппокоты победят.

– Только если победит наша лиана.

Я настоял на том, чтобы раскопать могилы Кэрри, Нинии и Зии. Там обнаружилась масса воюющих корней, переплетающихся внутри тел. Семена западной лианы проросли, стебли и корни вырывались из их животов. Однако корни восточных зарослей приняли ответные меры, удушая ростки. Восточная лиана победила. Я признался, что атаковал ростки западной лианы.

Ури обнял меня за плечи:

– Ты помог убить убийцу Нинии… и Кэрри с Зией. Ты сделал хорошее дело.

Больше того: я принял решение относительно неприкосновенности могилы – нечто за рамками борьбы за выживание. Я принес на Мир разум и сердце.

После скудного ужина на деревенской площади – из плодов снежной лианы, но без ямса, без хлеба и с минимальной порцией сублимированного микопротеина, привезенного с Земли, – мы созвали совет Содружества по вопросу снежных лиан. Я рассказал, как лианы сражаются друг с другом, отравляя другие растения и используя животных для удобрения, распространения семян – и, возможно, еще для чего-то.

– Возможно, мы могли бы пересадить восточную лиану для охраны наших полей, но…

Меня перебила Венди Полстопы:

– Идеально.

Другие дружно кивнули.

– Но нам надо стать ее фиппокотами, – сказал я. – Это мы будем работать на нее, а не наоборот. Она поможет нам только потому, что это будет на пользу ей самой. Мы дадим ей пищу и воду – наши сортиры, орошение и кладбище – и поможем продвигаться, как будто мы колония фиппокотов.

– Ну и отлично, – широко улыбнулась Венди. – Мы ведь хотели встроиться в экосистему. Мы перестанем быть чужаками – и всего через два месяца! Это даже лучше, чем я думала.