Очень скоро я его сменил. Мне необходимо было копать. Нужно было копать, чтобы не начать бить стекловаров по их неподвижным пучеглазым мордам. Не обязательно им было оказаться настолько отвратительными. Не обязательно было жарить Роланда. Лопата врезалась во влажную землю. Стекловары продолжали орать друг на друга.

Если они нас боялись, то им следовало лучше с нами обращаться. Им следовало накормить нас, поговорить с нами, пойти с нами в Радужный город. Им следовало иметь свой собственный красивый город. Им не следовало сжигать Стивленда. Им следовало петь, а не верещать, а от их верещанья у меня уже голова заболела. Им следовало иметь котов и одежду, и им следовало быть понятными. Им не следовало бить друг друга… Сосна окликнула меня и указала: шесть основных подрались друг с другом, а потом две самки попытались их разнять и тоже начали орать и замахиваться кулаками друг на друга.

Мари наблюдала за всем этим так, что было понятно: она что-то узнает. Я снова начал копать. Стекловары совсем не похожи на то, ради чего я пришел. Они вонючие тупые дикари. А Роланд… то, что они сделали с Роландом, – это ужасно. Я все время думал об одном и том же.

Я запыхался. Кошка прервалась, чтобы пожевать какой-то корень. Стекловары продолжали орать, но уже не дрались.

Мари похлопала меня по плечу.

– Сосна немного покопает. Ей нужно чем-то себя занять, – негромко сказала она.

– А что, если они нас не отпустят?

– Думай про наше задание.

Однако, судя по ее голосу, она сама себе не верила.

– Думаю. Предполагалось, что мы подружимся. Но я не хочу.

– Понимаю. Думаю, что тоже не хочу иметь их в друзьях, но нам надо жить с ними в мире.

Мари сама закончила рыть могилу и достала оттуда кошку. Мы взялись за углы циновки, на которой лежал Роланд, и спустили его вниз. Падая, он развалился. Мари первой бросила на него землю, и ей принялась помогать кошка, сбрасывая землю в яму своими большими задними лапами. Я ушел к своему рюкзаку, достал серебряные бусины-семена, которые собирался принести назад, чтобы попытаться найти себе подружку, и посыпал ими Роланда.

Мы засыпали могилу землей до конца. Кошка попрыгала сверху, чтобы примять холмик. Мари повернулась обратно к стекловарам. Ссорившиеся разделились на две группы. Они принялись еще громче кричать друг на друга и на нас, размахивая руками. У некоторых были палки. Я огляделся, решая, куда бежать, если они нападут. Вот только они бегают быстрее нас. Я держал свой рюкзак, словно щит.

– Чик! – крикнула Мари. Они начали затихать. – Чик! – повторила она и бросила на них такой взгляд, каким можно было бы огонь развести. – Спасибо, что не мешали. Уверена, что вы в недоумении. А мы в еще большем недоумении и так разочарованы, что я не смогла бы этого выразить, даже если бы мы говорили на одном языке. Это вряд ли изменится в ближайшее время, и меня это очень тревожит.

Она приказала мне снова играть. Мне не хотелось, но я все-таки повторил песню дяди Хиггинса, на этот раз позволив моим чувствам наполнять ноты. Прозвучало похоже на стекловаров – очень похоже, резко и немелодично. Нам не следовало сюда приходить. Вот о чем я играл: что провел слишком много времени не там, где надо, и увидел такое, о чем и знать не хотелось. Они не перестали спорить, даже пока я играл.

Пара работников принесла нам еду. Мари картинно их поблагодарила, хотя еды было немного: четыре плоские ореховые лепешки, миска рагу с луком и жесткими жуками-снежинками и корзинка с несколькими бархатными листьями и помидорами. Листья мы отдали кошке. Я совершенно не наелся.

– А они нас отпустят? – спросила Сосна. – Если мы в ближайшее время не пойдем обратно, то зимой через горы перебраться не сможем.

– Надеюсь, – откликнулась Мари. – Нам было поручено встретиться с ними и выразить нашу надежду на дружеские отношения.

– Мы это сделали, – заявил я.

– Да, сделали, – согласилась Мари.

Вид у нее был встревоженный – возможно, даже испуганный.

Как только с едой было покончено, нас отвели в небольшой шатер. Земля в нем была покрыта листьями лука.

– Духи, – буркнул Канг. – Для них.

Он покачал головой. Шатер не пропускал свежий воздух. Я слишком устал, чтобы заснуть, но лег на листья лука – и моментально заснул.

Когда я открыл глаза, Канг пользовался горшком. Запах стал еще хуже, чем раньше. Мари подсунула руку под клапан шатра и возилась, пока не достала до колышка, чтобы открыть его. Солнце вставало. Стражники, стоявшие снаружи, что-то сказали.

– Нам нужен свежий воздух! – отрезала она.

Я бы с ней не стал спорить.

– Шумно ночью, – сказал Канг. – Шумно сейчас.

До нас доносилось немало щелчков, визгов и скрипов. Похоже, они так и продолжали спорить.

Сосна выглянула наружу.

– Дождь, точно. Будет долгий дождь.

Кошка подъедала листья лука. Мне хотелось пить. Мари попросила – точнее, потребовала – воды, даже издала скрип, который, как она считала, означал воду.

Я унюхал древесный дым и поджаривающиеся орехи. Я снова хотел есть.

– Нам надо пойти и предупредить город, – сказала Сосна. – Стекловары опасны.