Дальше по коридору идет миссис Джонс, невысокая, но худощавая, ее янтарные волосы собраны в неряшливый пучок. В ее тонких пальцах дробовик с глушителем на стволе. С прищуренными глазами и стиснутой челюстью она таит в себе обещание возмездия.

Парализованные, мы обе стоим неподвижно, крепко держа друг друга за руки.

На несколько мгновений воцаряется мучительная напряженная тишина, битва молчаливой враждебности между нами троими.

Она поднимает пистолет и снимает его с предохранителя.

— Вы, два куска дерьма, убили моего мужа, а теперь еще и убегаете с моими деньгами.

Ее средний и указательный пальцы сомкнулись на спусковом крючке.

Мое сердце колотится быстрее, чем когда-либо, когда я чувствую, что весь воздух испаряется из моих легких.

— Теперь бежать некуда.

Но мы все равно это делаем. С глухим стуком роняем сумки и выбегаем, когда раздается выстрел, пробивающий дверь. Я не отпускаю руку своей сестры, когда мы мчимся сквозь проливной дождь и темноту.

— Подожди! Мамина фотография…

— Мы не можем вернуться! Беги! Давай! — Я хватаю ее за руку и тащу по тротуару. В ночи раздаются новые выстрелы, я чувствую, что они направлены на нас. Мы оба изнемогаем от напряжения, убегая из ада, в котором находились последние восемь месяцев. С револьвером и сэкономленными деньгами мы убегаем. Мы убегаем, не имея никакого опыта выживания в этом суровом мире. Мы не прекращаем бежать до тех пор, пока наши ноги не перестают двигаться от усталости.

Сейчас мы на шоссе; дорога пуста и темна, дождь усиливается. Моя сестра кашляет и хватает ртом воздух, пока мы обе опускаемся на колени на траву. Я смотрю на пустое, темное небо и вздыхаю с облегчением.

Внезапно я замечаю, что моя собственная тень выделяется на дороге. Я оглядываюсь через плечо и вижу приближающуюся машину.

Моя сестра тут же встает и машет рукой.

— Эй! Остановитесь! — кричит она, поднимая обе руки. Я встаю и следую ее примеру. Нам нужно уходить как можно скорее, пока миссис Джонс не выследила нас.

К счастью, машина притормаживает, и мужчина в черной куртке опускает стекло. Его брови в замешательстве хмурятся, когда он замечает нас. Две пятнадцатилетние девочки, раненые и одинокие на темном шоссе, замерзающие под проливным дождем.

— Вы двое заблудились? Где ваши родители? — спрашивает он с озабоченным видом.

— Мы сироты, и нам некуда идти, — я наклоняюсь и держусь за окно. — Пожалуйста, помогите нам.

Его глаза еще больше сужаются, и я понимаю, что он замечает мой порез на щеке. Инстинктивно я прикасаюсь к нему, прежде чем пытаюсь закрыть лицо волосами.

Мужчина переводит взгляд с меня на мою сестру, словно раздумывая, что именно делать. Но, к счастью, когда он отводит руку назад и открывает для нас заднюю дверь, спокойствие омывает меня вместе с облегчением. Мы обе врываемся внутрь и захлопываем дверь, прежде чем мужчина срывается с места и продолжает ехать в неизвестном направлении.

Моя сестра кладет голову мне на плечо, обхватив меня руками. Я смотрю на нее сверху вниз с улыбкой, на которую она отвечает мне милой улыбкой.

Мы сбежали. Мы выжили.

Это наше новое начало.

Глава 1

МАКСВЕЛЛ

ПРОШЛОЕ

Я съеживаюсь в темноте, чувствуя, как с каждым часом немеют запястья. Мои мышцы болят от того, что я целый день был привязан к потолку. Я полуголый, без рубашки, прикрывающей мою кровоточащую грудь, и в поношенных штанах. Несколько дней назад мои глаза изменились из-за темноты, в которой меня держат. Ночное время самое тяжелое, но я рад, что меня оставили в покое в моем утешении.

День за днем часть меня отрывается, пробуждая во мне темных демонов. Я всего лишь четырнадцатилетний мальчик, который потерял свою невинность прежде, чем сжал ее в своих ладонях. Вместо этого мне представили кое-что похуже.

Страх. Уязвимость. Жестокость.

Мою кожу начинает покалывать от холодного ветра, дующего в подвал через единственное маленькое окно. Это единственный источник света и времени для меня. Я низко опускаю голову, чувствуя, как каждая унция энергии покидает меня.

В моем горле сухо, как от песка, и я не могу вспомнить, когда в последний раз принимал душ. От моего тела исходит зловоние рвоты, пота и крови. Мой желудок продолжает урчать от голода, но выживание без еды Бог знает сколько дней сделало меня невосприимчивым к чувству голода. Отдаленный звук проходящего поезда — мой спутник в эти тихие времена. И в конце дня звук церковного колокола показывает мне реальность того, что Бога, возможно, не существует.

Звуки шагов начинают приближаться. Мгновенный страх сжимает мне горло. Но когда я обращаю более пристальное внимание, я понимаю, что шаги не тяжелые и громкие, как обычно. Они мягкие и робкие, как будто кто-то пытается проникнуть внутрь. Кто-нибудь идет мне на помощь? Мой отец наконец приехал, чтобы спасти меня?