— Наша Люся, от большого ума, туда кошелёк и ключи от номера засунула, — в сердцах бросил мужик и начал подгребать рукой, что-бы матрас не уносило.

— Я в пакетик целлофановый их сложила и закрутила плотно, — оправдывалась тётка.

— Андж, попробуешь? — спросил меня мичман, — и, вызвав на связь вышку, доложил, что на воде без происшествий.

Почему бы и нет? Я надел очки и ласты, провентилировался и рыбкой ушёл в воду. Блин, надо было груз взять, хотя бы якорь катерный, так весь кислород в мышцах на погружение израсходую.

А тут неглубоко, метров семь, может быть. Уши чуть давануло, наверное, термоклин прошел. Цепь буя мерно покачивалась, а возле бетонного блока с кольцом на песочке задумчиво колыхалась розовая сумочка, на которую уже нацелилась мелкая камбалка.

Я подхватил сумочку и, заработав ластами, пошёл на поверхность. Вынырнул чуть дальше от того места, где заходил. На спине, работая ластами, подошёл к матрасу. Мужик со своей Люсей, свесив головы, наблюдали совсем в другую сторону.

— Чего там? — спросил я у них.

— Да тебя высматривают, — меланхолично ответил Карпыч, — чего, нашёл рыдикуль?

— Да, вот он! — показал я из воды сумочку.

Отдыхающие, услышав меня, резко повернулись и радостно завопили:

— Ураааа!

Я отдал сумочку тётке. А она полезла внутрь смотреть.

— Люся! — завопил мужик, — совсем охерела! Ты думаешь, водолаз под водой у тебя твою тушь заграничную спёр?

— Да нет, нет что вы, я ничего такого не подумала! — заверещала тётка, — я просто...

— На буксир брать, или сами до суши дойдёте? — так же спокойно отреагировал Карпыч. Я уже забрался по трапу и снова сидел на баке в позе лотоса. Очки надо солнечные из дома взять, солнце слепит — капец.

Оказалось, отдыхающие были не против проехаться на буксире. Я прошел на корму и кинул шкерт со спасательным кругом мужику. Карпыч завёлся и мы, сдёрнув мужика с матраса, потащили его к берегу под аккомпанемент визжащей Люси. Остановились. Потом минут пять мужик ловил свои трусы, стянутые напором воды.

Всё-таки мы их дотащили до волнолома и, опять пройдясь вдоль всего пляжа до самого Ёжика, вернулись в межбуйковое пространство. Поступило сообщение о пляжнике, ушедшем за дальние буйки. По направлению зюйд-вест, сколько-то там градусов. Хрен выучишь. Пошли за дальние буи. Я глаза все просмотрел, даже слезиться начали.

Ни хрена не увидел. Так на потоке сознания отметил что-то. Пришлось попросить Карпыча развернуться. Ага! Вижу! Метрах в двухстах от нас, на спине качается, устал наверное. Был бы трупак, мордой вниз бы болтался. Подошли, заорали в мегафон. Мужик помахал нам рукой и довольно быстро брассом пошёл в сторону катера.

— Михал Карпыч, это спортсмен походу, волновым[4] идёт, — прокомментировал я увиденное.

— Да нам пофиг, за буйки ушёл — нарушил правила поведения в пляжной акватории, — пусть после нашей смены хоть на Трабзон идёт, — пробурчал мичман.

Мужик быстро подошёл к нам и проорал:

— Все нормально, ребят, сейчас обратно пойду!

— А вот не надо! Забирайтесь на борт, мужчина, не надо нарушать! — отшил пловца Карпыч.

Мужик, сдвинув очки на лоб, ловко забрался по трапу на борт и устроился на корме на откидной сидушке.

— До ближних буйков докинем, и не нарушайте больше, — погрозил пловцу мичман и дал газу.

Я перебрался на корму к задержанному. Тот посмотрел на меня, на мои плавки и, хмыкнув, крикнул под рокот движка:

— Кролик?

— Ага, — прокричал я в ответ, — из Краснодарской, в Волгограде ещё занимался.

— А сейчас на каникулах?

— Ну да, устроился спасателем. Ну, вернее, помогли устроиться.

— Это хорошо, а я капитан сборной СКА Закавказского военного округа.

Мужик оказался нормальным, сказал, что остановился в Бетте в военном санатории, а сюда заскочил к друзьям. Но тех не застал и пошёл искать на пляж. Не нашёл в кутерьме тел и решил поплавать.

Карпыч узнав, что пловец тоже военный, подобрел и, сменив настроение, рассказал смешную морскую байку. Станислава Викторовича, как он представился, подбросили до буйков, о нарушении никуда сообщать не стали. Жрать уже хотелось конкретно. Я спросил мичмана, можно ли добраться до пирса, а то у меня там паек в бауле лежит, сохнет. Карпыч решил, что это не дело, чтобы краковская засыхала. Я сбегал на пирс к баулу, достал пакет с перекусом и снова запрыгнул на катер.

Прошлись ещё раз вдоль акватории и, заглушившись, перекусили. За нами наблюдал Семён с вышки и по радиостанции предлагал нам ещё пива налить и девок подвезти. Подвозить их не надо было. Сами подплывали. И на матрасах кверху жопами и так, на ручном ходу. Я в бинокль уже смотреть на них не мог. Некоторых, пытавшихся подплыть к катеру, угощал домашней редиской с огорода. Что удивительно, я их подкалывал, но никто не отказывался.

— Хватит харч разбазаривать, — бранился Миша, — все тридцать три удовольствия им и море на матрасике, и редиска мытая.