— Дядь Фёдор, не трогай, только хуже делаешь, — посоветовал я соседу. Становилось веселее, и я решил хоть как-то помочь гаишнику, всё-таки на страже порядка стоит.

Достал из своего баула, аптечку с разогревающим. Довольно бесцеремонно загнул капитана на багажник и заголил на нем рубашку по пояс. Промассажировал поясничные, прошёлся по хребту, начал втирать мазь.

— Ох, ох, хорошо, хлопчик, давай посильнее! — верещал капитан, толкая багажник Волги.

Непонятно почему, Фёдор отошёл за машину и, закрывая рот рукой, лупил другой себя по коленям. Несколько проезжающих машин посигналили. Водила с КАМАЗа-дальнобоя показал через стекло большой палец. Блин, как не помочь такому человеку, вон у него сколько знакомых, сигналят и даже аплодируют.

— О, бляя!!! — взвыл капитан, — как, бля, трактором прошёлся, я аж звёзды увидел!

— Как сейчас спина? Разогнитесь, — посоветовал я.

— Ох, — разогнулся капитан, покрутил плечами, — а хорошо, дякую тебе, хлопец.

— Та ни без поваду, — ответил я на польском.

— Прям хорошо, ты массажист, что ли из санатория?

— Да нет, спасателем устроили, спортсмен-пловец. Теперь частенько ездить тут буду, — вдруг озарило меня, — Могу, когда время будет, заскочить спину глянуть, у вас мышцы забиты да солей куча.

Фёдор оттащил милиционера и что-то нашептал тому на ухо. Тот восхищенно покрутил головой. Краем уха услышал, что про деда моего говорили. Капитан попрощался с нами, и мы завернули направо на Архипку.

Ровно в шесть я был на спасательной станции возле домика администрации. Никого ещё не было. Семён говорил не опаздывать, но почему-то сам явился в шесть двадцать. Подъехал на жигулях-«тройке». Из салона выскочила девица и сразу побежала в медпункт. Семён лишь только кивнул мне и пошёл открывать здание администрации. Подошло ещё несколько человек, с интересом посматривающих на меня, но не делающих даже попытки познакомится или поговорить. Я так понимаю, ко мне не только настороженно относятся, но и с некоторой долей отчуждения. Друг с другом обнимаются, курят папироски возле урны, прихохатывают, на меня посматривают, сквозь зубы сплёвывают.

Одна отличительная особенность — все в тельняшках различной степени поношенности и чистоты. Мужики и парни, человек двенадцать, различных возрастов. Вышел Семён, провёл перекличку, отправил всех к медичке.

Девушка-медик с огромной копной секущихся и безобразно обесцвеченных волос, даже не взглянув на меня, перелистнула медкнижку, сделала запись, поставила свой медицинский штампик, выпроводила меня нахер. Вот и весь медосмотр. Потом мы зашли в небольшой зал, завешанный плакатиками про спасение и первую медицинскую помощь. Семён потыкал указкой в карту побережья, что-то пробормотал про погоду и волнение. Все расписались в двух журналах и свалили. Я тоже черкнул по образцу «матрос-спс» А.Загребельный, расписался и готов был свалить на первый пирс искать свою лодку. Ага, как же.

Мой старший лодочного наряда ещё не пришел. Видать, имел веские основания приходить позже всех. А Семён озадачил меня навести порядок в зале для совещаний, помыть полы, полить чахлый фикус и протереть везде пыль. Потом подмести возле здания администрации. А ещё недовольным тоном сказал, что нехрен тут ходить в футболках «Кисс», а надо достать тельняшку.

— Ну, так выдай, — борзанул я, хотелось нарваться на конфликт, чтобы меня выперли.

— Не выдай, а выдайТЕ. А внештатникам не положена форма, не хочешь искать тельняшку, вали, тебя здесь никто не держит.

Ага, хорошо. Надо, чтобы он кинулся на меня в драку и вообще отлично. Я стащил «Кисс» и, достав из баула старый, но чистый тельник, переоделся.

— Ну, так скажиТЕ где мне взять вёдра, тряпки и швабры? — начал я быковать на Семёна. Он хоть и крепкий с виду, но, мне кажется, всё-таки коронка Борьки Саватеева «двоечка в бороду» даст мне фору, а если Семён не «поплывёт», думаю, всё равно скручу. Пониже он меня будет и в комплекции пожиже. Хотя хрен его знает, с кем он тут бьётся, может и мне прилететь.

Но Семён почему-то наезд мой воспринял спокойно:

— Ну, вот видно, что дисциплину и порядок уважаешь. Спортсмен, как я понял?

— Ну да, — сбитый с настроя на драку я подрастерялся.

— Смотри, здесь всё по-морскому: швабра — русалка, тазик — обрез. Всё вон там, в кладовке, кран на улице. Всё, давай. Тебя к хорошему спецу определили. Михаил Карпыч скоро будет, он тебя на причал и отведёт. Ты ещё панамку или кепку одень. По требованиям безопасности положено. У тебя и так все волосы выгорели, как бумага.

Вот сука! Он меня просто морально уделал, не начиная драки! Как так-то? И ещё получилось так, что я всё-таки буду мыть. Или плюнуть, забить? Хотя нет, уже припёрся, да и деда подводить неохота. А самое главное — красный «Кавас». Как только он будет в моих цепких лапах, так можно и включать обратку.

Я переоделся в рабочие шорты, напялил на голову свою любимую черную панамку и пошёл за вёдрами и тряпками. А нет, нет! За обрезом и русалками.

От нехрен делать настругал в воду осколком стекла хозяйственного мыла. Драил полы долго. Грязищи тут натаскано просто на два колхоза. Несколько раз воду менял. Хорошо, мыть немного. Пыль протёр, стекла газетами начал шоркать. Эхх, как они неприятно скрипят, прям песня моего лета, блять. Уже полвосьмого, а моего старшего нихрена нет. Может и не придёт совсем? Я промёл асфальт от песка, собрал бумажки. Пару раз на крыльцо выходила покурить медичка. В первый раз кинула бычок от «Астры» мимо урны. И наверняка специально. Вполовину недокуренный. Вот же сука «пальмоголовая»! Она реально со своей гривой походила на пальму. Может поймать её и подстричь? Второй раз вышла и уже специально кинула бычок на асфальт да так, чтобы я видел. Всё, иду ругаться. Хотя зачем?