И я узнала, что матушка моя была жива. Но ей никогда не было до меня дела. Хотя возможно, она была одной из монахинь, просто не могла и не хотела признаться в том, что она – моя мать. Мне хотелось, чтобы так оно и было. Но если моя мать монахиня, то есть и моя вина в том, что она заточена была в монастырь и не могла жить в мире. А там наверняка ярче и интереснее, чем здесь.

Монахини так много и с таким восторгом говорили о том мире, особенно если здесь они оказались не по доброй воле. Они так его любили и презирали этот, что я порой даже радовалась, что его не видела.

А потом, в один из унылых дней появилась красивая женщина в дорогом наряде. Я с восторгом на нее взирала до той поры, пока не узнала, что она приехала ко мне. И сестры рассказали, что жила она здесь с ними до той поры, пока не родила меня темной ночью во время грозы, ничего не сказав о том князю Ярославу. И это стало самым страшным ударом для маленькой девочки. Я не понимала, почему она оставила меня тогда и теперь не собиралась забирать с собой. Даже дети бедняков, которым нечего было есть, всегда оставались со своими близкими, а она только заглянула к нам, что-то рассказала всем, и снова села на красивого коня, и отправилась прочь. Я слышала, как одна из монахинь сказала потом зло:

– Княгиню из себя строит, а осталась наложницей его и всегда в грехе жить будет, детей только разбрасывать и может по свету. Никогда не женится на ней князь Ярослав, пусть и не мечтает, сколько бы она детей ему не родила, не женится.

Разговор шел обо мне, но я не верила своим ушам. Я ждала всего, только не такого. Моя мать, княжеская наложница – это что-то отвратительное, а родной отец – Новгородский князь Ярослав, о котором так много здесь говорили. Но от кого я до сих пор никогда с собой не связывала.

Когда она вернулась снова, я спросила ее об отце, почему он ни разу даже не взглянул на меня, почему он не хочет жениться на ней. Она побледнела и замолчала. Потом что-то говорила. Но я ничего не могла понять. Я только злилась на нее все время, и чувство ярости не проходило.

Если сама она живет в роскоши, а мне в монастыре придется оставаться, то, как же я могла к ней относиться? Она не объяснила мне толком, почему мы не можем быть вместе. Отец меня видеть не хотел, видно, совсем. А мне хотелось только одного -досадить и отомстить этому могущественному, но бесчувственному человеку.

Я хотела оказаться в стане его врагов и ославить его на весь мир, даже если потом он меня насильно назад потащит. Лучше я буду наложницей у злейшего врага его, чем рядом с ним, но в монастыре останусь. Но было видно, что это не продолжится долго.

Я знала от монахинь о главном сопернике и обидчике моего отца – князе Мстиславе, давным-давно оказавшемся в Галиче и на порог его не пустившем. Правда, говорили, что он слишком стар, но какая мне разница. Это еще больнее ударит по самолюбию отца моего. Я была уверена, что он доживет до моего появления там, и я смогу осуществить все, что было задумано.

Князь Ярослав появился в нашем монастыре, когда был женат на другой. И это безропотно снесла моя матушка. У них уже появилось на свет три сына. В тот миг он и нагрянул зачем-то в монастырь. Она рядом с ним выглядела несчастной и растерянной.

И когда они пожаловали ко мне, я не могла сдержать своей злости, почти ярости. Она старалась утихомирить меня. А я совсем потеряла страх, оказавшись перед моими родителями.

Он видел, что я выросла дерзкой и недоступной и ничего не хочу слушать и понимать. Но разве это была моя вина?

Князь оставался в те минуты спокоен, и подчеркивал, что ему нет до меня дела. И выглядело все так, словно я сама была во всем виновата. Они уехали, а я снова осталась одна. И стало мне еще тяжелее, чем прежде. Я чувствовала, что монахини и завидовали мне, и жалели меня, но и то и другое было одинаково скверно. Ничего не хотелось мне больше. Я была благодарна монахине Марте, в честь дочери которой меня они называли Купавой. Но даже ей я не могла и не хотела говорить, куда и зачем ухожу. Она постаралась бы меня удержать. И напрасно. Я не собиралась поддаваться на уговоры. Оставаться с ними страшнее, чем смерть сама. Но как сказать такое тем, кто был к тебе так добр. Да и князь Мстислав не вечен. И со мной поступили так, что только о мести я думать и могла тогда. Я могла только ответить тем же.

Я знала из рассказов, что отец мой в юности тоже отправился в Галич, но князь Мстислав его туда и близко не допустил тогда. И в этом мне хотелось обойти его. При встрече я не собиралась ему ничего говорить о том, кто я такая и чья я дочь.

Глава 2 Раздумья

О, как я радовалась, когда вырывалась, наконец, из монастыря и осталась в одиночестве, не за этими стенами. Хотя было тревожно, ведь и о другом мире я ничего не ведала, ни к кому не была привязана, и оставалась вольной и беззаботной, как ветер в поле.