После его гибели Владимир испугался и сбежал за моря к викингам. Он слышал о том, как резво взялся за дело Олег и понимал, что должен пока там оставаться и ждать добрых вестей, а сюда ему всегда успеется, ведь оставались еще Борис и Глеб и только потом он может о чем-то мечтать, надеяться на то, что стол станет его.

Олег не отдалился от меня, и это радовало, мне хотелось, чтобы он и оставался нашим князем как можно дольше. Но я и подумать не могла, как далеко все может зайти. Но помог Афанасий с его дикой ревностью. После нашей бурной ссоры он куда-то исчез. В последнее время все как-то быстро исчезали, это должно было тревожить, пугать даже. Матушка смотрела на меня молча и ни о чем не спрашивала, это тоже насторожило.

– Ты заблуждаешься, дорогая, тебе только кажется, что такое отношения спасут тебя. Предки запрещают связь между близкими родичами, ничего хорошего из этого не выйдет.

Я ей ничего не ответила, понимая, что она права. Наверное, я всегда любила Олега, но даже признаться себе в том не могла, ведь к Ярополку я ничего такого не чувствовала. Наверное, ни одна из дев в нашем роде и не мечтала о союзе с родным братом, история Купалы и Костромы передавалась из рода в род и стало законом жизни нашей. Так я решила бороться со своими страстями. И пока я не видела его близко, у меня все получалось, а потом Олег сам пришел ко мне. Он закрыл за собой тяжелую дверь.

– Ты обижена на что-то?
– спросил он прямо.

Горело только две свечи, и мне не так просто было рассмотреть его тогда.

– Просто многие видят, как много времени мы проводим вместе, матушке это не нравится, – я не нашла, что еще сказать.

– Но что в этом плохого и в чем мы виноваты?

– Пока не в чем, но лучше не стоит играть с судьбой, – я повторяла чужие слова потому, что не нашла своих.

Но когда он подхватил меня на руки, от моей уверенности не оставалось и следа.

– Я великий князь, мне ведомо, что хорошо, а что дурно, пусть кто-то посмеет перечить.

Я не могла ему возражать, пусть все идет по его воле. Даже если сам Перун обрушит кару на наши головы, и тогда ничего не изменится. Но мы не слышали грома, молния тоже не сверкала. Страсть толкнула меня в его объятья.

Думаю, что матушка знала, что происходило, не даром же она была ведьмой, но она больше не говорила со мной о князе. Анастасия сообщила, что уезжает из города, и остановится в монастыре каком-то, мы облегченно вздохнули. Но мне почему-то казалось, что она отправляется в Новгород, и там вместе с Рогнедой будет ждать новых событий. Если кто-то и расстраивался из-за отъезда княгини, так это воевода Блуд. Она ему всегда была дорога, и он хотел быть с ней рядом, но она его с собой не позвала. Он оставался с нами, и надо быть внимательней, от такого можно было ждать чего угодно.

Но ведь хотелось жить и радоваться жизни, и забыть о том, что затишье бывает перед бурей. Хотя, когда буря грянет, то будет уже поздно.

Анастасия уехала, след ее простыл, из Новгорода не было никаких вестей. Брат Малушки воевода Добрыня правил там давно и оставался князем и нынче. Из-за Олега я потеряла своего возлюбленного, так и не став его женой, но в те дни ни о чем не жалела, одурманенная роскошью и страстью. Страданья Афанасия меня не трогали, но я знала, что однажды они вернутся снова.

Глава 9 Прозрение

Со временем Олег стал мрачнее, он не только вкусил радости великокняжеского стола, но и сделался подозрительным. Ему часто снился Владимир, и проснувшись, он говорил, что сын рабыни скоро вернется и от его имени плетутся интриги.

Слуги стали говорить о том, что тень Ярополка бродила по замку.

Олег ярился, приказал жрецам принести жертвы Перуну и Чернобогу, чтобы хоть что-то изменилось. Я не в силах была на все это смотреть и бросилась к матушке. Она казалась холодной и отстраненной, и вдруг постаревшей в один миг, словно со времен нашей последней встречи прошла целая вечность.

– Ты вспоминаешь обо мне только когда тебе самой становится худо, – упрекнула она меня. А нынче худо мне, и нет дела до того, что там творится.

И при этом она замолчала, словно растворилась в воздухе. Больше я ничего не могла от нее добиться, сколько не старалась. Но разве мы виноваты, чтоб любили друг друга, разве такими чувствами можно правит. Никогда не думала, что мне придется столкнуться с Рогнедой. Но в те дни она внезапно появилась в Киеве, стройная, белокурая, надменная девица, словно молодая Ольга вернулась к нам опять. Она без всякого стеснения предстала перед Олегом. Как знать, чего ей хотелось на самом деле. Когда я прислушалась, то поняла, что они говорят о сыне рабыни, и она просила защитить ее от Владимира.

– Что тебя так тревожит? – усмехнулся князь.

Он не хотел из-за чужой девицы ссориться с кем-то, – мой братец в могиле, он тебе был обещан, а второй сгинул, где мне его искать прикажешь?

– Он вернется, такие всегда возвращаются, – твердила Рогнеда, – и тогда не только мне, но и тебе в этом мире не будет покоя до самой смерти.

Олег после того разговора был в ярости, я же испытывала только чувство ревности и ничего больше. Я не видела прежде, чтобы он так выходил из себя. И утешало только то. что эти двое не нравились друг другу, они были чужими. И мы все не представляли опасности, которая над ним нависла. Тогда мы были слишком беспечны, за что и должны были поплатиться.