Притягательность этого обонятельного признака столь велика, что даже вид самки, находящейся под стеклянным колпаком таким образом, что ее запах не слышен вовне, не препятствует стремлению самцов достигнуть места, отмеченного запахом и служащего носителем значения.

К сожалению, пока еще не были проведены аналогичные опыты с суками в период течки. Можно лишь предположить, что кобели будут вести себя так же, как и самцы сатурнии.

Вильгельм Вундер [67] рассказал о еще одном интересном примере, в котором половой партнер не является непосредственным носителем значения, так как в половой функциональный круг вводится второй носитель значения.

Самец горчака — маленькой пресноводной рыбки — на время спаривания обзаводится сияющим свадебным нарядом. Но это происходит не при встрече с самкой, а при встрече с пресноводным моллюском, а точнее, при контакте рыбки со струйками воды, которые проходят сквозь раковину моллюска, когда он дышит.

Этот же раздражитель побуждает самку выпустить свой длинный яйцеклад. Самец выпускает свою сперму в воду, а в это время самка откладывает оплодотворенное яйцо на мантийной полости раковины, где маленькие личинки смогут спокойно вырасти посреди изобилия пищи, защищенные от всех опасностей. Значение свадебного наряда самца адресовано, конечно же, не моллюску, но заключается в том, чтобы отпугивать других самцов горчака.

О том, что именно значение дает нам правильный ключ для понимания брачных композиций в природе, свидетельствуют такие примеры, когда носитель значения ничуть не меняется и, несмотря на это, попадает в поле активности субъекта, так как тот перестроился на восприятие другого значения.

Из описания Фабра нам известны подробности образа жизни коричневой жужелицы. Вначале самец и самка вместе выходят на охоту, но потом у них возникает половая связь. После того как произошло спаривание, поведение самца по отношению к самке не меняется, самки же жадно набрасываются на самцов и пожирают их, причем самцы почти не сопротивляются. Носитель значения «партнер» в окружающем мире самки заменяется на носитель значения «пища», хотя строение самца никак не поменялось. Подобным образом, не изменяясь, теряет свое значение элемента дороги и булыжник, когда он по воле человека становится метательным снарядом, будучи наделен субъектом новым значением.

Загадочное поведение молодого серого гуся, о котором рассказал К. Лоренц, также находит объяснение в наделении значением. Птенец серого гуся, как выразился исследователь, избирает своим «материнским спутником» то существо, которое он увидит первым, вылупившись из яйца, и долго остается привязан к нему.

При таких обстоятельствах для серого гуся значением «матери» может быть наделен даже человек. «Каким видит серый гусь человека, ставшего его материнским спутником?» — вот вопрос, который в особенности занимал Лоренца.

По моему мнению, здесь нам не следует забывать о том, что даже в окружающем мире щенка, который живет в нашем доме, мы выступаем не только в «материнской» роли, но и в роли «доставщика молока», хотя при этом щенок не облекает человека внешним видом собаки.

Карл фон Корф изложил свои наблюдения об одном филине, который высидел два утиных яйца и обращался с утятами как со своим потомством, безуспешно пытаясь кормить их сырым мясом, и весь день наблюдал за ними, сидя на ветке над утиным прудом. По вечерам филин возвращался вместе с ними в свою клетку. Когда к утятам присоединялись другие молодые уточки, филин тотчас их убивал и съедал. При этом воспитанники филина отличались от своих сородичей лишь значением, которым он их наделил. В то время как все прочие молодые уточки становились в окружающем мире филина «добычей», две утки, которых он высидел, были для него «филинятами».

Охват правила значения, которое должно преодолевать дистанцию между носителем и адресатом значения, невелик, если мы говорим о половых и родительских функциональных кругах, ибо в этих случаях речь идет об особях одного вида. И напротив, наблюдения над функциональными кругами врага и пищи свидетельствуют о том, что этот охват не имеет пределов и свойства самых отдаленных вещей могут образовывать контрапунктные взаимные связи.

Выше мной было уже рассказано о связи между правилом строения летучей мыши и правилом строения мотылька, осуществляющейся благодаря правилу значения.

С одной стороны, мы видим летучую мышь — носителя значения, способного издавать лишь один звук, с другой стороны — мотылька, который может улавливать лишь один звук благодаря очень своеобразному органу слуха. Этот звук — один и тот же для обоих животных. Основа правила значения, которое породило это соответствие, — отношение между нападением врага и защитой жертвы от него. Звук, который предназначен для того, чтобы летучие мыши могли узнавать друг друга, одновременно служит сигналом опасности для мотыльков. В окружающем мире летучей мыши это звук приветствия, в окружающем мире мотылька — звук врага. В соответствии с разнообразием своих значений один и тот же звук формирует два совершенно разных органа слуха. Так как летучая мышь способна слышать множество звуков, орган ее слуха настроен на широкий акустический диапазон. Но издавать она может лишь этот единственный звук.

Не менее интересно и рассмотрение связи между клещом и млекопитающим, осуществляющейся за счет правила значения.

Клещ неподвижно сидит на конце ветки до тех пор, пока под ней не появится бегущее млекопитающее, тогда он пробуждается от запаха масляной кислоты и падает вниз. Он падает на шерсть своей жертвы, сквозь которую он должен пробиться, чтобы добраться до теплой кожи, в которую он вонзает свое жало и всасывает кровяную жидкость. Орган вкуса у него отсутствует.