Дверь была заперта изнутри на засов, и Джозеф тяжело дышал, когда сумел отодвинуть его. В его оправдание скажу, что ему было всего восемь лет, и он был маленьким для своего возраста. После того, как Джозеф убрал руку, я со вздохом облегчения позволила порталу исчезнуть. Я была потной и измученной. В те дни магия давалась мне не так-то легко. Просто носить Источник в животе было достаточно неудобно, но использование внутренней силы оставляло меня с ощущением свинца внутри. Все мысли о дискомфорте покинули меня, когда мы открыли эту дверь.

Помещение внутри было большим и просторным, без окон и фонарей, свисающих со стен. И все же там было светло, даже чересчур. Джозеф заколебался, но я быстро перешагнула порог и от изумления разинула глаза. В центре комнаты, в стеклянной витрине, на постаменте находилась корона, сделанная из огня. Она лежала на красной подушке, но пламя не поджигало подушку. Я прищурилась, глядя на корону, испытывая страстное желание протянуть руку и потрогать ее, чтобы проверить, горячее ли пламя. Сейчас я также очарована Короной Вейнфолда, как и тогда, и теперь я знаю, что пламя ее горячо, как огонь в кузнице, но не обжигает. Я надевала ее только один раз, и то, чтобы спасти свою дочь.

Слева от нас, прикрепленный к стене четырьмя стальными скобами, висел меч длиной почти в мой рост. Головкой меча был желтый драгоценный камень, но, присмотревшись, я поняла, что это небольшой Источник, излучающий заключенную в нем силу. Клинок притягивал взгляд, он пузырился, словно металл кипел, но при этом сохранял свою форму. Я помню, как долго смотрела на движущиеся и меняющиеся узоры на клинке. Возможно, я все еще был бы там, если бы Джозеф не оттащил меня, нарушив транс.

Джозеф потащил меня к последнему сокровищу в комнате. Издалека оно выглядело как обычный каплевидный щит, отполированный до блеска, языки пламени короны отражались от его полированной поверхности. Но когда я остановилась перед ним, то поняла, что поверхность щита зеркальная. Вместо того, чтобы увидеть себя в отражении, я увидела пожилую женщину, покрытую шрамами и мрачную, с оскалом на лице. Она стояла перед расселиной, образованной тьмой и ужасом, и слезы печали текли из глаз, сверкавших яростью бури. В то время я думала, что это моя мать; я спросила себя, что могло произойти за год, прошедший с тех пор, как я видела ее в последний раз, что превратило ее из плетельщицы корзин в закаленного воина, которого я видела перед собой. Правда, если бы я тогда ее поняла, напугала бы меня гораздо больше. Я наблюдала, как шевелятся ее губы, но не смогла разобрать слов. Если бы только я услышала ее предупреждение.

Я еще дважды возвращалась к этому щиту за годы до того, как академия пала под натиском терреланцев. В его полированном блеске я видела многое. Я видела себя умирающей от рук безжалостных убийц, забитая до смерти за нанесенное оскорбление. Я видела себя ведущей огромную армию монстров и людей против врага, которого невозможно убить. Я видела себя стоящей в пустыне и смотрящей на огромный портал, через который на меня смотрел Бог. То, что это дало мне представление о моем будущем, по крайней мере однажды спасло мне жизнь, и, возможно, это произойдет снова.

Нас нашел наставник Олхольм. Когда мы, наконец, отвернулись от щита, в дверях стоял старик и наблюдал за нами. Олхольм был не из тех, кто сердится, но, несмотря на свой юный возраст, я заметила недовольство на его лице. Другие наставники и близко не были столь пассивны.

Этот жирный придурок, Приг, выжил и ждал меня за пределами гарнизона, и он был не один. Когда солдаты вели меня обратно в туннели, я увидела три фигуры, которые слонялись без дела, освещенные мерцанием ближайшего фонаря. В первом я узнала Прига, хотя шея у него была обмотана бинтами. Даже издалека я могла видеть проступившую кровь. Ублюдок, увы, выжил, но, по крайней мере, я отплатила ему за рану на моей щеке. В другой фигуре я узнала друга Прига, который управлял деревянными лифтами. Я не знала последнего человека, но догадывалась, что у него были те же намерения, что и у остальных. Они ждали меня, и я сомневалась, что это было сделано для того, чтобы отпраздновать мою вызывающую глупость. Нет, я лишилась защиты управляющего, и они собирались, блядь, меня убить.

Есть два варианта, когда ты сталкиваешься с превосходящими силами противника. Первый — встретить их лицом к лицу, используя клинок, магию или хитрость. Второй — показать противнику свою задницу и надеяться, что ты сможешь бежать быстрее и дольше, чем они. Я понятия не имела, как пользоваться клинком. Я почти полгода не касалась Источника. И я была совершенно уверена, что никакие ухищрения не спасут меня от предстоящего избиения. Поэтому я повернулась и побежала.

Надо сказать, что бросаться вниз по винтовой лестнице — не самое мудрое решение, ни при каких обстоятельствах, но страх делает людей глупыми, и я не исключение. Я бежала так, словно за мной гналась смерть, наступая мне на пятки. Так оно и было. Без защиты управляющего Приг убил бы меня за то, что я ударила его осколком зеркала. Это был вызов его авторитету, намного превосходивший мое обычное неповиновение.

Я услышала крики, доносившиеся сзади и с лестничного пролета. Тяжелые ботинки шлепали по камню. Вслед мне неслись проклятия, и я услышала, как Приг, уже запыхавшийся, угрожает мне расправой, если я не остановлюсь. Я рассмеялась, пронзительно и дико. Ничто так не раскрепощает, как смех. Поэтому, когда топор опускается, ты с таким же успехом можешь посмеяться над палачом. Конечно, смех со сломанными ребрами быстро превращается в шипение от боли.

Я отскакивала от стен лестничного пролета, не желая замедлять свой стремительный бег. Было больно дышать, больно бежать. У меня все болело просто от того, что я была жива, и все же я не замедлялась. Я бежала навстречу боли, преодолевая ее, позволяя ей гнать меня вперед, вместо того чтобы замедлять.

Когда первый лестничный пролет закончился, я выскочила в коридор. Там было несколько струпьев, которые направлялись в туннель или выходили из него, и я вскрикнула, наткнувшись на одного из них. Я думаю, он что-то крикнул мне вслед — оскорбление или угрозу, без сомнения, — но его слова потонули в криках Прига и его друзей. Я оглянулась и увидела, как они втроем выбегают из пролета, расталкивая струпья и продолжая погоню. Было бы слишком надеяться, что все эти ублюдки споткнутся и сломают себе шеи, но я все равно на это надеялась, когда резко повернулась и бросилась вниз по очередной винтовой лестнице.