— Перекур, подпоручик? — со спины подошел комэск.

— Я сегодня выбрал самый экономный способ курения.

— Это как?

— Стою и дышу воздухом. Матросы курят, я дышу.

— Молодец! — Сафонов согнулся от хохота.

— Доступа к штурманским картам у тебя случаем нет?

— Не имею. Зато знаю, проходим мимо Мартиники. Остров по правому борту.

В ответ на пристальный взгляд Никифорова, комэск возвел очи горе, а потом признался.

— Слышал разговор на мостике. Наши судоводители запрашивали радиомаяк. Из этого по карте и прикинул. Барбадос в стороне, Гренада за кормой. Скорее всего идем поддерживать плацдармы на Гваделупе.

— Лихо. Грамотный ты штурман.

— Учись, подпоручик. Иначе так всю жизнь с приставкой «под» и проходишь.

На самом деле в новом звании ничего неудобного нет. Кирилл получил погоны незадолго до выхода в море. Обмывать решили всем авиаотрядом уже после похода. И не одного Никифорова. На авианосце сразу несколько летчиков получили внецензовые и долгожданные. Однако, армия и флот сильны традициями. Приставки 'под-" и 'штабс-" указывают на неполное, незавершенное состояние офицера.

Если смотреть на Карибский бассейн из ближнего космоса или через хороший телескоп с Луны, можно видеть, как сразу несколько отрядов кораблей вышли из своих баз и устремились на север. Сражение за архипелаг шло с лета, не прекращалось, а только ненадолго стихало и снова разгоралось со свежими силами.

Гваделупа последний большой остров, где американцы еще цеплялись зубами за коралловые обломки и вулканические скалы. Русские и немцы высадились одновременно, но продвижение застопорилось. Обе стороны с азартом перебрасывали подкрепления, мясорубка работала с чавканьем перемалывая людей в фарш, а корабли, танки, самолеты в металлолом.

Не надо думать, что подавляющее превосходство на море так просто реализовать. После сражения у Антигуа русские бригады резко снизили свою мощь, численность немецких и французских эскадр сократилась. Немало кораблей с выгоревшими ангарами и палубами, с пробоинами в бортах ушли в Европу на ремонт. Американцам тоже досталось. Разведка докладывала, что в док на буксирах втащили линкор «Айдахо», новейший «Вашингтон» встал у стенки лечить последствия знакомства с главным калибром русских тяжеловесов. «Нью Мексико» зачем-то ушел аж в Балтимор. Скалы Антигуа украсились обгоревшими остовами крейсеров и эсминцев. До недавнего времени единственный тяжелый авианосец флота остался без своего главного оружия.

Европейцам в архипелаге противостояли базовая авиация и легкие силы. Весьма успешно, стоит сказать. Вдруг выяснилось, казалось бы, подавленные аэродромы оживают и вновь выбрасывают рои ударных машин и истребителей. Подводные лодки и катера прекрасно действуют ночами. У берега под прикрытием малых островков и скал хорошо себя чувствуют маленькие верткие и кусачие «москиты».

Экономика Штатов раскручивалась. Военный заказ и новые налоги на войну оживили промышленность, заводы набирали заказы и рабочих, поднялся спрос на сырье. Верфи круглые сутки тонули в искрах электросварки, металл из гудящих мартен раскатывался в листы и обретал форму в океанских машинах смерти. На военных базах, в учебных фортах под рев сержантов в непрестанной муштре формируются новые части взамен сгинувших на островах.

Русские и немецкие эскадры поднимались по меридиану к району атаки. Сражение не прекращается, наскоро залатанные корабли с полными топливными танками и погребами вновь шли туда где их ждет огонь орудий и массированные атаки бомбардировщиков.

В это время в Санкт-Петербурге глубокой ночью вице-адмирал Макаров спускался по лестнице «Красного замка». Лицо моряка несло печать тяжелых раздумий, но глаза светились юным задором.

Знаменитого флотоводца не зря экстренно выдернули в столицу. После неудачного сражения вдруг окреп голос недоброжелателей и завистников. Казалось бы, с чего? Тем более его покровитель и старый друг адмирал Кедров вышел в отставку. Заслуженного деятеля флота проводили с почетом, сам Алексей Второй устроил торжественный вечер в Екатерининском дворце в честь Михаила Александровича, нашел как прилюдно поблагодарить, тепло пожелать долгих лет и счастливой деятельной жизни.

Не все всё правильно поняли, нашлись уникумы, обнаруживающие подтекст и скрытые смыслы даже в обычном восходе солнца. Некоторыми отставка Кедрова и ляп Макарова были восприняты как повод. Вадим Степанович прекрасно все знал, ему доносили, сам догадывался и наблюдал как меняется отношение старых сослуживцев.

Новый главком Ставки не имел ничего против адмирала, не собирался вообще вмешиваться во флотские дела. Ему бы освоиться, приноровиться к взваленным на плечи заботам. Поучаствовал император. С подачи нескольких адмиралов, что интересно. Григория Вержбицкого и начальника МГШ убедили.

Вице-адмирала Макарова командой по флоту вызвали в столицу. Формально для передачи опыта. Адмирал днем читал лекции для офицеров о новых методах и принципах войны на море. На самом деле, ему дали отпуск. Середина скоростного двадцатого века вдруг показала, что чаще сдает не техника, а люди.

Если в прошлую войну флоты месяцами отстаивались на базах, долго готовились к операциям, команды проводили время в текущих ремонтах, то теперь наоборот, операции растягивались на недели и месяцы, перетекали из одной в другую. Интенсивность боевых действий поражала все мыслимые пределы. Люди даже не успевали отдохнуть между боями и походами, бывало так, что корабль получал воду и провизию с транспортов, заправлялся мазутом в море и снова уходил в поход.