— Все с ними в порядке! — уперлась мама. — Я видела этот дом, он добротный…

Я раздвинул шторы.

— А ты посмотри, что там. Ну?

Мама приблизилась к окну и раскрыла рот.

— Мамочки! Как мы теперь будем жить? Это сколько же времени надо, чтобы все убрать и расчистить?

— У соседей балкон снесло, — добавил я. — Это мог быть и наш балкон. Крыши сорвало, вон. А мой домик совсем хлипкий. Если в него прилетело что-то мощное, мог и сложиться. Так что я пойду. И не уговаривай. Не хочу убить людей бездействием.

— Что же ты один сделаешь? — повернулась ко мне мама, перевела взгляд на покачивающиеся придорожные тополя.

— Хотя бы узнаю, — отмахнулся я. — Ты куда перчатки дела?

— А? Сейчас найду.

Мама шагнула к шкафу, придвинула стул, чтобы достать до верхней полки, пошуршала старым пакетом и протянула мне вязаные шерстяные перчатки.

— Я с тобой пойду — заявила она. — Вдруг им и правда надо помочь. И не уговаривай!

Вот уж не ожидал! Наверное, так даже лучше. Вдвоем безопаснее и проще.

— Что ж, умывайся, собирайся, одевайся.

Пока мама приводила себя в порядок, я, усевшись на диван, выдохнул через рот, извергая струю пара. Даже если пострадавших в городе будет немного, в чем я не уверен, потом потери отольются многочисленными пневмониями, воспалениями почек и менингитами.

На сборы у мамы ушло минут десять. Она откопала на балконе старый ватник, утеплилась так, что одни глаза остались открытыми, и мы выдвинулись работать спасателями.

На лестничной клетке, увидев выбитые стекла, мама ахнула. И тут со двора донесся истошный женский рев, словно кого-то поленом по голове ударило.

— А-а-а! Горе! Горе-то какое! Ваня! Ва-аня!

Стрельцова, что ли, увидела придавленную машину, и голосит? Или что-то с дедом случилось? Этажом ниже хлопнула дверь, донеслись шаги и ругательства. Голос был мужским, значит, с дедом все в порядке. Ну, насколько может быть в порядке с женой-мегерой.

Мы начали спускаться, но встали, как вкопанные, когда услышали сочный мужской бас:

— Ах ты ман**вошка паскуданя! Овца ты драная! Дура безмозглая! Я шо тебе говорил?

Бабка пролепетала что-то в ответ, но это деда еще больше разозлило. И не думал, что этот божий одуванчик способен так разойтись.

— Да вертел я твой маразм, дура! Какой, на, опасно? И шо теперь, пила ты циркулярная?

— Говорили мне не жениться на болгарке, — прошептал я. — Пилит.

Мама нервно захихикала, как девчонка.

Дед извергал ругательства, поносил бабку на чем свет стоит, и мы не спешили выходить, чтобы не попасть под раздачу. Донеслись шаги, затрещали ветки во дворе. Мы с мамой переглянулись, преодолели этаж, пробрались через завалы, частично расчищенные дедом.

— Вот я тебе, вредитель! — взревел дед.

— О-ой! О-ой! — голосила бабка.

Снова что-то затрещало. Когда мы выглянули во двор, дед, вооружившись дрыном, погнал бабку, которая с криком: «Помогите! Убивают!» — ломанулась от него с крейсерской скоростью. Но далеко не убежала, запуталась в выкорчеванных кустарниках, распласталась, как толстая ворона. Мама с тревогой посмотрела на деда Ивана. Он напоминал мирного слоника, который терпел-терпел да не вытерпел и вострубил, сметая все вокруг.

Но по мере приближения к бабке он сбавлял, сбавлял скорость а, когда добрался до нее, просто с сердцах пнул под зад и развернулся к нам, указал на меня пальцем.

— Видишь, прав был парень, а ты — дура!

Переступая через камни и обломки, присыпанные снегом, мы добрались до торца дома, когда дед Иван сел на корточки возле своего «Запорожца» и сжал голову руками.

— Жалко деда, — вздохнула мама. — Может, помочь ему дерево убрать?

— Ты видела ствол, — возразил я. — Мы его не поднимем, а если тащить, только хуже сделаем. Его пилить надо и убирать по частям.

Думал, минут за пятнадцать мы доберемся до дач, но наш недлинный путь превратился в настоящее преодоление: тут перелезть ствол, там обойти, спотыкаясь на наносах — не видно, что под снегом лежит, можно и ногу сломать.

Пятнадцать минут мы только до поворота добирались. Мама держалась мужественно. Вообще не ожидал от нее такого подвига.

Дорога к дачам пролегала сквозь лес, тут повалило больше деревьев, это были серебристые тополя со стволами в два-три обхвата, вырванные из земли вместе с оледенелыми корнями. В одном месте они легли друг на друга, и мы проходили будто в арке. Это были самые легкие метры нашего маршрута. Мама остановилась, огляделась вокруг и выдохнула:

— Посмотри, как красиво!