Вышинский, Немезида Пашуканиса — и теоретический преемник Стучки,— смотрел на это диаметрально противоположным образом:

Действительно, учебник Пашуканиса 1935 г. совершенно стандартен в отношении порядка и стиля изложения. Исключением является глава III, «Исторический очерк международной политики и международного права» 141 , которая представляет, с некоторыми ссылками на товарища Сталина и «тезис о победе социализма в отдельной стране», строгое фактологическое рассмотрение истории международного права и политики с древних времен до «международных отношений в период слома капиталистической стабилизации и борьбы СССР за мир», основное внимание в котором уделено Октябрьской революции 1917 г. и периоду после Первой мировой войны. Взгляд, исповедуемый Пашуканисом в 1925—1927 гг., что «действительным историческим содержанием международного права… является борьба между капиталистическими государствами» 142 , быстро уступила место «социализму в одной стране» и «мирному сосуществованию». Как указал в 1938 г. Хазард: «…В ходе любого будущего обсуждения (советский) автор должен постоянно подчёркивать борьбу за мир, которую ведёт СССР, и показывать, как эта борьба опирается на святость договоров и соблюдение международных обязательств» 143 . Политическим контекстом этой новой ориентации был тот факт, что СССР допустили до членства в Лиге Наций 18 сентября 1934 г., и до его агрессии против Финляндии в декабре 1939 г. он был ведущим протагонистом Лиги и «коллективной безопасности» 144 .

Договор Молотова — Риббентропа и нападение Гитлера на Советский Союз положат конец таким политическим и академическим императивам.

В сложившейся ситуации Пашуканис, возможно, не мог полностью предсказать противоречивые события, последовавшие за Второй мировой войной, в особенности создание и трансформацию Организации Объединенных Наций, развитие многосторонних, в некоторых случаях всеобщих, международных договоров, и превращение политических принципов, таких как самоопределение, в фундаментальные принципы — законные права — международного права. На самом деле этому мешала именно его теоретическая позиция. E. A. Коровин уже в 1923 г. сделал особенное ударение на «суверенитете, как национальном самоопределении», «правовых формах самоопределения», «буржуазном самоопределении и методе „балканизации“» 145 . Коровин гораздо в больше степени был большевиком-ленинцем, чем Пашуканис.

В этом моменте работа Пашуканиса имеет недочёт, ключевой для аргументации данной главы. Он лишь один раз упомянул «право наций на самоопределение», хотя оно было ядром подхода Ленина к международной политике в период сразу после 1917 г. Фактическое представление об «империалистической узурпации» анализируется только в связи с работой Ленина относительно «империализма, как высшей стадии капитализма». По мнению Пашуканиса в 1935 г., «основной факт мировой истории» после Октябрьской революции — «борьба двух систем»: капитализма и социализма, как он построен в СССР. Самая важная особенность «Декрета о мире» от 8 ноября 1917 г.— отказ от тайных договоров. В этом отношении Пашуканис заявил следующее: «Декларация прав народов России объявила право всех народов на самоопределение вплоть до отделения и образования независимого государства» 146 . Пашуканис ничего не сказал о каком-либо значении, которое это могло иметь для системы империализма и колониализма.

Пашуканис отметил создание нескольких новых государств на руинах Австро-Венгерской и Османской империй и существование в большинстве из них значительных национальных меньшинств — но не вымолвил ни слова о самоопределении. То же верно в отношении его рассмотрения признания СССР и заключения соглашений с Эстонией (2 февраля 1920 г.), Литвой (12 июля 1920 г.), Латвией (11 августа 1920 г.) и Финляндией (14 октября 1920 г.) 147 . Весь анализ сосредоточен на СССР и его интересах. Так, Пашуканис рассказывал, что «…симпатии угнетённых народов колоний к Советскому Союзу вызвали гнев империалистов» 148 . Советский Союз, с другой стороны, «руководствовался интересами поддержки рабочих в этих странах и во всём мире» 149 .

Пашуканис совершенно явно считал, что многие двусторонние договоры, заключённые СССР с 1932 г., когда Гитлер пришёл к власти, не были направлены против какого-либо третьего государства, а основывались на политике поддержания мирных отношений со всеми государствами «и охраны нашего социалистического строительства от угроз интервенции» 150 . Так, кульминацией советских дипломатических усилий до 1935 г. было приглашение СССР со стороны 34-х государств 15 сентября 1934 г. присоединиться к Лиге Наций и его вступление 18 сентября 1934 г., при лишь трёх государствах против и семи воздержавшихся 151 . Согласно Пашуканису, «блестящий успех» советской внешней политики основывался на внутренней политике укрепления диктатуры пролетариата и строительства бесклассового социалистического общества. «Тезис о возможности победы социализма в одной стране» имел определённое значение для решения проблем внешней политики. Список принципов включает, помимо разрыва с политикой царского и Временного правительств, выход из войн, предложение мира всем враждующим странам, публикацию и денонсацию всех тайных договоров, отмену долгов, «…завоевание доверия и симпатий пролетариата и угнетённых народов всего мира, провозглашение принципа самоопределения наций и братской солидарности пролетариата и колониальных народов всего мира» 152 .

Пашуканис был неспособен признать значение самоопределения для международного права. С моей точки зрения, это было не просто результатом ограничений его эпохи или необходимости подлаживаться под идеологию Сталина, а прямым следствием его собственной теоретической позиции, выработанной в начале 1920-х. Мьевиль, конечно же, заметил эти события, в особенности тот факт, что Устав ООН объявил «равные права и самоопределение народов» 153 . Однако, признавая, что борьба за деколонизацию после Второй мировой войны представляла собой радикальную перемену в международном праве относительно колонизации, он утверждает, что по содержанию это простое продолжение универсализирующей тенденции в форме. Под этим он имеет в виду, что логика международного права была и осталась «универсализирующей» или, иначе говоря, империалистической. Следуя изданной в 1994 г. «Эпохе крайностей» Эрика Хобсбаума, Мьевиль обращает внимание на тот факт, что волна антиколониальной борьбы поднялась сначала в Азии, затем в Северной Африке и на Ближнем Востоке и, наконец, в Чёрной Африке. В этот момент Генеральная ассамблея ООН, выросшая вдвое с основания организации, приняла водораздельную «Декларацию о предоставлении независимости колониальным странам и народам» 154 .

Мьевиль не смог заметить следующие бросающиеся в глаза моменты. Во-первых, как я уже обрисовал, «самоопределение наций» было принципиальным положением, последовательно разработанным В. И. Лениным перед Первой мировой войной и осуществлённым им в контексте бывшей Российской империи после Первой мировой войны. Во-вторых, этот принцип был проклятием для западных империалистических держав, которых вполне удовлетворял распад Российской, Австро-Венгерской и Османской империй на новые нации. Самоопределение, ограниченное этими случаями, было вполне приемлемо для главных империалистических держав. В-третьих, Устав ООН включает объявление принципов, включая самоопределение, но не провозглашает право. Это было победой западных союзников над СССР и его партнёрами. В-четвёртых, значительно, что только в контексте побед национально-освободительных движений принцип самоопределения стал правом на международном уровне.