Она обнимает меня, и я чувствую, как её тепло и искренность сразу же поднимают мне настроение.

— Привет, Оль, — отвечаю я, с улыбкой.

Подруга мягко склоняется к малышу, её глаза светятся от искреннего счастья.

— Здравствуй, мой зайчик, — говорит она, протягивая руки к Дане. — Давай-ка я тебя обниму!

Ольга нежно обнимает крестника, наклоняясь, чтобы быть на его уровне. Её объятия тёплые и дружелюбные, что сразу же заставляет малыша расслабиться и улыбнуться. Даня обхватывает её шею своими маленькими руками.

— Ну какой же ты хорошенький! — продолжает она, её голос полон восторга. — Я так по тебе соскучилась!

Ольга осторожно прижимает Даниила к себе, и он, видимо, ощущая её теплоту и искренность, начинает весело смеяться. Оля не отпускает его сразу, а немного покачивает, как будто танцует с ним, чтобы создать ещё более уютную атмосферу.

Затем она осторожно встаёт, держа Даню на руках, и обращается ко мне:

— Садитесь, я уже заказала нам кофе и кое-что вкусное для Даника.

Мы садимся за стол, и Ольга тут же начинает засыпать меня вопросами.

Тимур

— Нет, нет и еще раз нет, Тимур! Это никуда не годиться! Твоя репутация идет впереди тебя. С такими рейтингами ты однозначно проиграешь Ильину! — недовольно опускает в кресло Елена. Именно она отвечает за мой публичный имидж. А еще формирует медиаповестку, организует встречи с избирателями, выступления на телевидении, в социальных сетях и прессе, а также следит за тем, как я выгляжу и что говорю.

— Если я не ошибаюсь, то у нас отвечаешь за рейтинги.

Елена смотрит на меня поверх своих дизайнерских очков и раздражённо вздыхает, поправляя свои идеально уложенные волосы.

— Тимур, давай без этого. Мы оба понимаем, что ситуация сложная. И если мы не начнем действовать быстро, Ильин нас обгонит.

Я лишь откидываюсь в кресле, скрещивая руки на груди.

— И что ты предлагаешь? — задаю вопрос, уже предвкушая её готовый план действий.

Женщина кидает на меня проницательный взгляд, как будто раздумывая, как именно лучше подать свою идею.

— Для начала, ты должен стать более открытым перед избирателями. Мы устраиваем встречи, где ты выглядишь слишком отстранённым. Люди хотят видеть не только политика, но и человека. Это значит, что нам нужно пересмотреть твои интервью, убрать сухие речи и добавить больше личных историй. Покажи им, что ты живой, — она делает паузу, давая мне возможность осмыслить её слова.

— Ты хочешь, чтобы я стал… ближе к народу? — спрашиваю я, слегка усмехаясь.

— Именно. Перестань быть недосягаемым. Людям нужны эмоции, особенно в нынешние времена. Поделись чем-то личным. Покажи слабость, если нужно. Это сделает тебя неуязвимым в их глазах.

Я молчу, переваривая её слова. Всё это звучит как простая манипуляция, но я понимаю, что она права. В последнее время Ильин действительно набрал популярность именно благодаря тому, что выглядел «человеком из народа». Идеальным, многодетным семьянином. Который на чаде разводит пчел и кур.

— И что конкретно ты предлагаешь? Признаваться на камеру, что я хожу дома в трениках и пеку по утрам блины, — иронично хмыкаю.

Елена усмехается.

— Нет, это уже старомодно. Мы должны найти что-то новое. Может, больше показать тебя с семьей? Или…

Её взгляд становится более задумчивым.

— У меня нет семьи, — отрезаю я, недовольный её наглым вмешательством в мою личную жизнь.

— Значит, нужно её придумать, — вдруг предлагает она, и я резко поднимаю глаза.

— Что?

— Тимур, ты же сам понимаешь, что люди хотят видеть положительную картинку. Конечно, в идеале было бы жениться…

— Это исключено.

— Ну, тогда Ильин со своей поддержкой малоимущих, многодетных семей быстренько сядет в губернаторское кресло. И глазом моргнуть не успеешь.

Елена не отступает. Она смотрит на меня с видом человека, у которого есть все карты на руках.

— Тимур, ты должен понять: сейчас не время для твоих принципов. Ты хочешь остаться на месте, или уступить Ильину? Люди ждут чего-то, с чем могут себя ассоциировать. Семья — это символ стабильности, — она театрально взмахивает руками.

Я вздыхаю. Идея «придумать» семью звучит абсурдно, но в её голове это выглядит как блестящий ход.

— Я не собираюсь лезть в этот цирк, — говорю я сдержанно, пытаясь не выдать раздражение. — Мне не нужна «сцена», чтобы доказать свою состоятельность как авторитетного политика.