Провожу рукой по лицу, чувствуя нарастающее напряжение. Выборы — это не просто соревнование за власть. Это грязь, где каждый хочет урвать свой кусок. А мне приходится лавировать, соглашаться на сделки, которые подрывают собственные принципы. Телецкий — всего лишь один из таких «друзей», которые в любой момент могут всадить заточку под ребра.

Встаю из кресла и подхожу к окну, сквозь которое виднеются городские крыши и дороги. Внизу жизнь течет своим чередом. Люди спешат, торопятся куда-то, не зная, что наверху их судьбы решают такие, как я и Ильин. И они вряд ли осознают, сколько этих «Ильиных» и «Телецких» в их жизни. Тот же Телецкий, со своими складами и жадностью, манипулирует процессами, о которых обычный человек не задумывается.

Но мне нужно что-то решать. Я втянулся в этот ад с выборами, и выхода назад уже нет. Придется тащить этот воз, хочу я этого, или нет.

Когда-то хотел просто бабок зеленого цвета, и чтобы их было дохрена. Потом этих бабок стало мало и мне захотелось власти. Я всегда считал, что смогу использовать власть для чего-то большего. Контроль, авторитет, возможность влиять на ход событий. Мне нравилось, когда всё под контролем, когда люди смотрят на меня с уважением и пониманием, что лучше не переходить дорогу.

Но это жажда власти съедает изнутри. Она заставляет идти на компромиссы, связываться с такими, как Телецкий, терпеть лицемеров и манипуляторов. В глубине души я понимаю, что сам выбрал этот путь. Никто не заставлял меня лезть в политику, никто не принуждал поднимать ставки. Я сам захотел большего.

И это бесит. Бесит, что я, наделённый властью и влиянием, оказываюсь заложником собственных амбиций. Я мог бы остановиться, уйти в сторону, бросить это всё. Но не могу. Власть затягивает, и даже когда она становится тяжёлым бременем, её невозможно отпустить. Как наркотик. Чем больше её у тебя, тем больше хочется ещё. Даже понимая, что это разрушает.

Стою у окна, глядя на город. Этот город — моя арена, и я готов биться за него до конца. Но внутри все кипит. С одной стороны — амбиции, с другой — отвращение к самому себе.

Сквозь это внутреннее раздражение и усталость вдруг приходит мысль: как там Ангелина?

Набираю номер водителя.

— Да, Тимур Эльдарович, — отвечает голос в трубке, едва услышав гудки.

— Как там у вас дела? — коротко спрашиваю, не желая растягивать разговор.

— Всё нормально, Тимур Эльдарович. Мы как раз сейчас едем обратно, — отвечает водитель. В его голосе слышится профессиональная сдержанность, но я знаю, что, если бы что-то было не так, он бы сказал.

— Давно выехали?

— Да, минут десять назад. Всё спокойно.

Я ненадолго замолкаю, ощущая некоторое облегчение от его слов.

— Хорошо. Сообщи мне, когда доедете, — добавляю я, прежде чем закончить разговор.

Водитель что-то подтверждает, но я уже не вслушиваюсь. Просто кладу трубку и возвращаю взгляд на город.

Ангелина

Ольга сидит напротив, пристально глядя на меня. Я чувствую, как её взгляд проникает вглубь, пытаясь понять, что у меня на уме. Мы только что закончили пить кофе, но разговор о Тимуре, похоже, ещё не закончен.

— Геля, ты вообще понимаешь, с кем связалась? — спрашивает она тихо, наклоняясь ближе. — Откуда ты знаешь, что за человек этот Тимур? Зачем ты к нему переехала?

Мне было так стыдно признаться в том, что это мои родственники «переехали» меня к нему. Я сглатываю и отводя взгляд на сына, который играет с игрушечной машинкой, всё же решаюсь задать встречный вопрос:

— А с чего ты вообще взяла, что он опасный?

Ольга вздыхает и нервно барабанит пальцами по столу.

— Помнишь, у меня был начальник на старой работе? Алексей. Он всегда был человеком с деньгами, никогда проблем с бизнесом не было. Ну, или так казалось.

Я киваю, пытаясь вспомнить детали. Ольга часто жаловалась на своего начальника, но я никогда особо не вникала.

— Так вот, — продолжает она, понизив голос. — Он влез в долги, не смог вовремя отдать. И Тимур был тем, кто с ним работал. Ну, «работал» — это громко сказано. Алексей не мог рассчитаться, а Тимур просто разорил его фирму. С тех пор тот не может вернуться в бизнес. Говорят, Тимур сделал это хладнокровно и без колебаний. Он не прощает ошибок, не даёт второго шанса.

Слушая её, я ощущаю, как холодный поток тревоги проникает под кожу. Каждое слово Ольги — словно удар по нервам. Я знала, что Тимур непростой, как говорила баба Валя, авторитетный, но что всё настолько серьёзно?

— Ты уверена? — тихо спрашиваю я, сжав чашку в руках так, что пальцы побелели.

— Уверена. Алексей Андреевич был сломан после этого. Слишком гордый, чтобы прямо об этом говорить, но я видела. Слушай, Геля, будь осторожна. Этот человек может показаться спокойным, но внутри у него сталь. Он не остановится ни перед чем.

Я киваю, стараясь сохранить внешнее спокойствие, но внутри всё переворачивается. Мотаю всё это на ус, запоминая каждую деталь её рассказа.

— Спасибо, Оль, — мягко говорю я, наклоняясь, чтобы поцеловать её в щёку. — Я буду осторожна.