Тимур выглядит абсолютно неуместно в этом детском хаосе. Его строгий, почти деловой вид с идеальной стрижкой и гладко выглаженным пиджаком кажутся странным контрастом на фоне разноцветных шариков и мультяшных декораций. Он садится за столик, напряжённо оглядываясь вокруг, как будто пытается понять, как здесь можно существовать в таком шуме. Я с трудом сдерживаю улыбку, глядя, как он немного растерянно переводит взгляд с одного орущего ребёнка на другого.

Даня, напротив, сразу же с восторгом бежит к игровой зоне, и я вздыхаю с облегчением, что, хотя бы он здесь чувствует себя как дома. Я смотрю на Тимура, который с трудом старается сохранить свою невозмутимость, хотя видно, что ему это даётся нелегко.

— Прямо ваша стихия, — тихо замечаю я, с трудом сдерживая смешок.

— Очень… уютно, — хмыкнул он, слегка приподнимая бровь. — Как ты это выдерживаешь?

— Я уже привыкла, — пожимаю плечами. — Это та самая, нелегкая часть материнства.

Тимур усмехается, кивая в сторону пробегающих мимо детей.

— Похоже, Даня получает здесь массу удовольствия.

— Да. Ему здесь очень нравится. Особенно «кроличьи норки».

Тимур бросает взгляд в сторону игровой зоны, где Даня с радостным визгом ныряет в одну из этих самых «кроличьих норок» — небольшие тоннели, через которые дети могут ползать, выпрыгивать и снова исчезать в них. На его лице на мгновение появляется улыбка, но она быстро сменяется привычной строгостью.

В этот момент на сцене караоке очередная группа детей громко пытается спеть песню из мультика про Машу и Медведя. Причём каждый из них явно не попадал в ноты, а ещё один малыш махал микрофоном в разные стороны. Это было настолько шумно и хаотично, что Тимур чуть заметно моргнул, как будто его мозг не мог обработать этот акустический штурм.

— А это, наверное, будущий Шаляпин, — произносит он с намёком на иронию, когда кто-то из малышей на сцене заорал в микрофон, вызвав гулкое эхо в зале.

Я не смогла сдержать смех.

— Что смешного?

— Ничего, — смеюсь я. — Просто, я только что вас представила на этой сцене.

— Очень смешно, — спокойно отвечает он, хотя по выражению его лица было видно, что он тоже едва сдерживает улыбку. — Если я вдруг, окажусь на этой сцене, я приглашу тебя для поддержки.

Возможно, этот нелепый контраст только доказывал, что Тимур старается быть частью нашей жизни, даже если ему это не всегда даётся легко.

В этот момент Даня возвращается к нашему столику, весь запыхавшийся и с огромной улыбкой на лице.

— Мама, пить! — забирается ко мне на руки.

— Сейчас, достаю с рюкзака его бутылочку с водой.

Даня жадно делает несколько глотков воды, сидя у меня на руках. Он немного успокаивается, но его глаза по-прежнему блестят от восторга. Я смотрю на него с улыбкой, затем поднимаю взгляд на Тимура, который наблюдает за нами с каким-то странным выражением.

Дальше мы заказываем пиццу, курицу в кисло-сладком соусе, а еще картофельные колобки, и, несмотря на всю нелепость ситуации, я не могу не восхищаться тем, как Тимур старается вести себя, будто это абсолютно нормально для него — сидеть в таком шумном кафе среди бегущих и орущих детей. Он, вероятно, привык к более сдержанным и деловым местам, где всё под контролем, но здесь его контроль явно был подорван.

Официантка приносит нам еду, и мы с Даней с жадностью набрасываемся на нее.

Тихий наблюдает за нами, приподняв одну бровь.

— Неужели это так вкусно?

— Очень, — отвечаю я и снова тянусь к курице.

Мужчина слегка наклоняется над едой, но тут же отстраняется.

— Ну, извините, это не мишленовский ресторан, — не смогла удержаться от новой колкости.

— Ничего не имею против, — вскидывает он руки. — Просто, я не голоден.

Ну-ну, я так и подумала.

Тимур бросает взгляд на шумное караоке, где дети по-прежнему визжат в микрофон, и явно пытается сосредоточиться на чем-то другом, чтобы не слышать этот хаос. Он действительно выглядит здесь абсолютно не на своём месте — его строгий внешний вид и спокойствие совершенно не соответствуют этому шумному месту, где дети буквально бегают по потолку.

— Признайтесь, — начинаю я с усмешкой, поддевая его, — вы зарабатываете здесь голоса для предстоящих выборов, да? Привлекаете молодых избирателей.

Тимур резко поворачивается ко мне и поднимает бровь. Его лицо на мгновение становится удивлённым, но затем он рассмеялся, тихо и негромко.

— Это, конечно, интересная теория, — сказал он, наклоняясь чуть ближе. — Но боюсь, что даже я не настолько отчаянный.

Я смотрю на него, пытаясь понять, шутит он или всё-таки нет. Его ироничная улыбка не оставляет сомнений — Тимур явно старается казаться непринуждённым, несмотря на весь этот бедлам вокруг нас.

— Ну, — пожимаю плечами, подыгрывая его настроению, — было бы весело увидеть вас на предвыборном плакате среди этих радужных единорогов.

— Возможно, мне стоит добавить это в свою предвыборную программу, — отвечает он, скрещивая руки на груди.

Тимур снова смотрит на караоке, где теперь появляются аниматоры в костюмах. Мне кажется, что он борется с желанием сбежать отсюда как можно скорее.

— Конечно, — киваю я с серьёзным видом, хотя внутри с трудом сдерживаю смех. — Ничто так не завоевывает голоса избирателей, как картинка любящего отца в детском кафе. Это, можно сказать, вершина пиар-стратегии.