– Следуйте за мной, госпожа, - прерывает мои размышления о истоках ситхской скромности дроид.

Идем, а потом еще и летим, и вновь идем. Куда, сказать затрудняюсь: коридоры длинные и безликие, потом полет во флаере с зашторенными окнами и вновь безликие коридоры. Хотя нет, про эти новые коридоры я уже могу что-то сказать. Специфический запах бакты, каталка у створок грузового лифта, обилие антибактериальных ламп. Госпиталь?

Ответом на мой незаданный вопрос – распахнувшиеся двери шлюза стерильной зоны. Пока идет санобработка, активирую собственную иммунную защиту. На вход в зону работы с особо опасными инфекциями шлюз не тянет, но я не знаю, ждет ли меня инфекционное отделение, ожоговая или гнойная хирургия. Надо быть готовой ко всему.

Больше никаких коридоров. Сразу полутемная операционная. Привычным жестом регулирую освещение. Я – не меддроид, в темноте пациента плохо вижу.

Ох, мама дорогая, это кому ж так не повезло? Тело на операционном столе порождает волну профессионального азарта. Данные на мониторе состояния жизненных показателей добавляют пикантности. Для начала понять бы, почему больной еще жив. Дроиды же бестолково толпятся вокруг, но ничего, кроме диагностики, не обеспечивают. Ему ж, бедолаге, даже анестезии не вкололи! А, нет, вру. Вон капельница торчит. Только то, что по ней капает – это мертвому припарки.

– Хорошо зафиксированный больной в анестезии не нуждается… - шепчут обожженные губы.

Он еще и в сознании… Кстати, я уже слышала это в сходных обстоятельствах. Узнать в изуродованном теле Энакина Скайуокера – лорда Вейдера оказалось непросто. Гораздо легче не думать о том, что передо мной тот, чей смеющийся взгляд с фотографии над кроватью несколько лет встречал мое пробуждение по утрам, тот, чей меч оборвал жизни самых дорогих мне разумных, разрушил мой мир. Не потому, что я не могу решить, кто для меня важнее. Об этом я подумаю позже. Просто сейчас я – врач. На операционном столе нет ни ситхов, ни джедаев, ни имен, ни заслуг. Тут вообще нет личности. Есть пациент со стопроцентным ожогом тела в анамнезе, плюс сгоревшие легкие, отсутствие всех конечностей, отказавшие почки. Пульс - двести, давление - семьдесят на тридцать. Поле непаханое.

И все-таки почему он еще жив?

– Потому что я не даю ему уйти.

Только теперь оглядываюсь вокруг и обнаруживаю людей. В изголовье Скайуокера в паре метров от стола стоит Палпатин. Полусогнутые в локтях руки выставлены перед собой. Да уж, канал в Силе у ситхов очень необычный, но именно он держит Скайуокера на этой стороне Великой и требует от его хозяина немалых усилий. Но вся эта энергия направлена только на поддержание жизни. В плане лечения – ноль.

– Ладно, лечить, допустим, не умеете, но обезболить могли?

Понимаю, что хамлю. Я, четырнадцатилетняя арестантка, пожилому всемогущему ситху. Но в операционной главный – врач. Я, то есть. И Палпатин принимает мои правила и недовольно ворчит.

– Боль дает ему силы.

Впрочем, особой уверенности в голосе не слышу и подзываю дроида-анестезиолога. Искусственная кома – это то, в чем пациент нуждается прежде всего.

– Нет! – почти кричит Палпатин. – Я могу поддерживать Дарта Вейдера, только если он находится в сознании.

Проблему поняла. Дроиды действуют строго по протоколам, а любой протокол лечения предписывает начать с введения больного в искусственную кому.

– Вызывайте бригаду живых врачей.

– Они уже здесь. Но оперировать без наркоза отказались категорически.

А с наркозом он умрет раньше, чем хирурги успеют что-нибудь сделать. Но вслух говорю то, что корпоративная солидарность подсказывает.

– Правильно сделали. Надеюсь, врачи не пострадали?

Палпатин обиженно фыркает. Я продолжаю.

– Помереть без наркоза он вашими стараниями, может, и не помрет, но свихнется наверняка. Да и резать мышцу, сведенную от боли так, что кости ломаются, то еще занятие.

– Что делать? – кажется, несколько опешил Палпатин.

– Оперировать, что ж еще. Если невозможна медикаментозная анестезия, буду обезболивать в Силе. Вы – за реаниматолога. Остальную бригаду вызывайте.

Ждать никого не пришлось. Разумные где-то совсем рядом сидели. Первым вошел забрак с лицом, частенько мелькающим на обложке «Galactic medicine». У меня заметно отлегло от сердца. Все-таки самостоятельно вести такого больного я объективно не готова. Мой наверняка восторженный взгляд воспринимают как должное, а вот мое место у операционного стола пытаются оспорить.

– Я работаю со своим анестезиологом!

– Хорошо. Местное обезболивание пусть обеспечивает ваш, - не спорю с мэтром, вкладывая в голос чуточку Силы.

Так что вопросов по поводу, нафига нам местная «заморозка», не возникло. Очевидно, пациенту она точно не нужна. Но если доктору спокойнее резать, когда на пациенте не маска наркозного аппарата, так хоть пару уколов поставлено, так тому и быть. В принципе колоть могут хоть глюкозу, хоть физраствор, мне без разницы.

Вхожу в транс.