– Хорошо. Я могу тебе чем-то помочь?

– Ты? Хотя… Пожалуй, что, да. Совет со дня на день смирится с волей канцлера и не просто введет меня в свой состав, но сделает магистром, и я получу полный доступ к информаторию Храмовой библиотеки…

– Здорово. Поздравляю.

– Не с чем, пока. Да и не об этом речь. Мне необходимо найти закрытые материалы медицинского характера, чтобы спасти одного очень дорогого мне человека. Ты поможешь мне разобраться с найденной информацией?

– Конечно, о чем речь! Только, если ей… ну, этому человеку, действительно грозит опасность, может, есть смысл поговорить с Йодой?

– Пробовал, - Энакин безнадежно махнул рукой.

– И что? – не унимаюсь я, ибо обреченность во взгляде боевого генерала мне категорически не нравится. И плевать на то, что «очень дорогой мне человек» это наверняка сенатор Наберрие.

– Из сердца своего выпустить я должен тех, кто дорог мне стал. И радоваться тому, что близкие мои в Силу ушли.

Сказал, как выругался. Меня же охватил злой азарт.

– Понятно. В диагнозе уверены?

– В каком диагнозе? – кажется, Энакин меня не понимает.

– Если нужна помощь целителя, значит здоровью госпожи Наберрие что-то угрожает. И чтобы найти эффективные методы преодоления этой угрозы, сперва надо убедиться в диагнозе.

Скайуокер густо краснеет и идиотски хлопает глазами. Наверное, это и есть профессиональная деформация, но догадку озвучиваю с уверенным цинизмом, без капли смущения.

– Какой срок?

– Что?

– Какой срок беременности?

– Откуда ты…

– Догадалась.

Теперь главное демонстрировать непробиваемую уверенность, которой на самом деле нет и в помине. Акушерство и гинекология совсем не наш профиль. Только сдавать назад я не планирую. Соответствующая литература небось не только в спецхране имеется.

– Значит так. Допуск в спецхран когда еще будет. Что и как, посмотреть уже сейчас можно. Где-нибудь через недельку привозите госпожу сенатора в наш центр на обследование.

– Смысл? В сенатской клинике ей говорят, все чудесно, аж зашибись.

Голос бравого генерала звучит не вполне уверенно. Но похоже он уже вбил себе в голову мысль о том, что его сенаторшу спасет исключительно панацея из древних манускриптов, и весь остальной тысячелетний медицинский опыт бессилен. Кстати, с чего он вообще взял, что с будущей мамой что-то не так?

– В сенатской клинике не практикуют исследования с помощью Живой Силы. Кроме того, вы лично разговаривали с наблюдающим госпожу сенатора врачом?

– Нет…

– Со слов самой мамочки, значит. А, как известно, хорошо информированный больной лечению не поддается.

– Хочешь сказать?..

– Хочу направить запрос в клинику, чтобы прояснить ситуацию.

– Что там прояснять? Мне каждую ночь снится, как Падме умирает во время родов!

– Тем более нужно посмотреть на ситуацию через призму Силы.

Скайуокер кивает. Кажется, он немного успокоился. Несколько минут сидим молча. Потом Энакин поднимается.

– Спасибо тебе, Инэри. Не знаю, получится ли что-нибудь из этой затеи, но все равно спасибо.

***

Я – дура глупая. Осмотр госпожи Наберрие показал, что и с ней, и с плодом все в порядке. Будущая мамочка давно ушла, а я сижу и реву, как будто, не будь этой Падме с ее близнецами, у меня с Энакином могло возникнуть хоть что-то. У меня и героя-генерала. Ха-ха. В стенах нашего Храма с его кодексом. Ха-ха еще три раза. Я все понимаю, а слезы все равно по щекам катятся.

За этим неблаговидным занятием меня Йошка и застукала.

– Я не знаю, что у тебя опять не так, но ты немедленно вытираешь сопли-слезы и бегом ко мне чай пить, пока начальства нет!

Йошка права, глупости все эти от усталости в голову лезут. Значит, действуем строго по инструкции: прекращаем плакать, собираемся в башню Совета и не забываем прихватить коробку с печеньем. Ума не приложу, откуда раненые легионеры добывают сладости, но коробки из не самых дешевых кондитерских на моем столике в ординаторской появляются с завидной регулярностью. Попытки серьезно поговорить с бойцами всякий раз наталкиваются на проникновенный рассказ о некоем загадочном поклоннике, который просил не только передать, но и тщательно проследить за тем, чтобы док съела все до последней крошечки. Морды при этом от довольства аж светятся. Обманщики!

Ну вот, последний раз всхлипываю, улыбаюсь воспоминанию и иду в центральный корпус. Сегодня Йошка устроила чаепитие прямо на рабочем месте – в приемной магистра Винду. Впрочем, сегодня это территория падаванов. Устроившись в мягком кресле, Ксенен бренчит на гитаре.

Я сижу в своей машине,

Пропуская Палпатина.

И куда же это, дядь,

Ты собрался, на ночь глядь?

Палпатину весело,

Остальным нездорово.

Канцлер в Оперу летит,

Пробки на полгорода. (1)