Шрифт:
Тело Ани Листовой никто не востребовал до сих пор. Об этом Игнатов доложил Маше уже через полчаса, дозвонившись куда надо. А в родном городе Анны, куда Денис тоже дозвонился, сказали, что у девушки никого не осталось из родни. Она была совершенно одинокой. И город покинула, по информации, давно. Уезжала одна. Парня никакого не было.
– Она нашла себе парня уже здесь. И если это не он ее убил, то он непременно объявится и потребует тело для погребения. Не бывшим же коллегам ее хоронить! Кстати, о коллегах… – потянулась Маша к телефону.
Серафима Орлова ответила не сразу. Опять трижды сбрасывала звонки. Потом сама перезвонила и долго извинялась.
– Налаживаю контакт с обиженными клиентами, – смущаясь, пояснила она. – Этот клок земли вымотал мне всю душу, и я…
Минут пять Маша слушала о том, как всем им удалось добиться примирения. И бизнесмену Морозову, и претенденту на родство со старой бабушкой, оставившей после себя земельный надел, и Серафиме пришлось не раз встретиться, чтобы все утрясти.
– Я даже потратилась, чтобы ни у кого ко мне не было претензий. И да, забыла сообщить. Морозов сказал, что я дура, если подумала, что он станет из-за такой ерунды устраивать аварию с маршруткой. Не он это. И даже работу предложил, если меня из «Метра» уволят, – трещала без умолку Серафима Орлова. – Так что вам надо искать причину в ком-то еще.
– Поищем, – скрипнула зубами Маша. – Но я звоню вам по другому вопросу. Анна Листова… У нее был роман с Сергеем Ложкиным. Он кто вообще?
– Ой… Не знаю подробностей. Кажется, москвич. Из родни у него одна мать. Аня не очень любила откровенничать. Нет, не могу помочь. Извините.
Девушка простилась, сославшись на занятость. Маша, положив мобильник на стол, шумно выдохнула и беззвучно выругалась. Непристойно! Хорошо, Игнатова не было в кабинете. Он куда-то смылся пару минут назад. Иначе по губам бы прочел ее ругательство. И вполне возможно, разочаровался бы в ней. И не стал таскать из буфета пирожки, а из кондитерской – пирожные.
Телефон на столе зазвонил. Странно, но это была Орлова.
– Простите, товарищ майор, тут вот вспомнила. Вдруг вам будет полезна эта информация.
Судя по голосу, девушка пребывала в великолепном настроении. Все ее проблемы разрешились. Волнений никаких. Жизнь продолжается.
– Что вы вспомнили, Серафима? – поторопила ее Маша.
Орлова снова принялась рассказывать о благополучном исходе проблемного дела с землей. И еще раз напомнила, что бизнесмен Морозов никакого отношения к аварии не имеет.
– Не великая я шишка, чтобы он так рисковал, – продолжила она его защищать.
– Я уже поняла, что бизнесмен Морозов удивительной порядочности человек, – произнесла Маша, закатывая глаза. – Так что вы вспомнили?
– Ах да! Извините. – Орлова беспечно рассмеялась. – Аня как-то говорила мне, что ее будущая свекровь работает в больнице. В той самой, куда нас доставили после аварии. Говорила она это задолго до аварии – Аня же потом уволилась. Так вот она утверждала, что ее будущая свекровь – сущий монстр.
– А с чего вы решили, что мать жениха Анны работает именно в той больнице, куда вас доставили после аварии?
– Так она, когда нас туда доставили, в какой-то момент глянула в сторону приемного покоя, там народу была толпа. А Аня посмотрела и говорит: только этой сволочи мне не хватало для полного счастья. Спрашиваю: что за сволочь? А она в ответ: его мамаша. И все…
Глава 17
Конечно же, вылет задержали. А как еще! Если бы они вылетели вовремя, то непременно случились бы ливни и грозы во время полета. Была бы дикая турбулентность, от которой его бы тошнило и рвало весь полет. А так просто задержали рейс. Подумаешь!
Сидя в зале ожидания, Валера нервно подергивал ногой и рассматривал пассажиров аэропорта.
Какие все же разные люди его окружают. Разница и во внешности, и в одежде, и в культуре поведения. Кому-то стыдно откусывать от бутерброда и ронять крошки на пол. А кто-то считает нормой сунуть смятую упаковку от шоколадного батончика в подставку для стаканов у сиденья. Кто-то с осторожностью заправляет прядь волос за ухо. А кому-то не стыдно красить губы на виду у всех и причесываться, а затем вычищать застрявшие волосы из расчески, комкать их и тоже совать в подставку для стаканчиков.
Находиться в этой разношерстной людской массе ему было противно. Он не терпел нечистоплотности. И от рождения был таким, и Фаина приучила. Она была страшной аккуратисткой. Иногда до фанатизма. Но его это не раздражало, как раз наоборот, и он следом за ней приучил себя брызгать на руки специальным обеззараживающим средством после нежелательно рукопожатия. Мыть обувь сразу, как возвращался домой. И не держать в раковине грязную посуду – она источала очень неприятные запахи.
Да, справедливости ради стоит отметить, что Фаина была, по сути, его путеводной звездой, его флагманом… до недавнего времени. Ровно до того момента, пока из прекрасной леди превратилась в нервно шипящую, ревнивую, примитивную бабу.