— Тепло… Нам нужно твое тепло…

Я не знал, куда бежать. Я не знал, где я. Неумолимо приближающаяся смерть гнала меня, словно загнанного зверя. И тут, в этом хаосе тьмы и теней, я заметил свет. Единственный, крошечный светлячок, мерцающий вдали, на площади. И не было сомнений, что этот свет — мой единственный шанс. Я бросился к нему, как мотылек к пламени. Добежав, я увидел лежащий на мостовой фонарь, в котором ярко горел, как последний огонек надежды, маленький уголёк. Оглянувшись, я заметил, что существа уже окружили меня, словно стая голодных волков, но они пока не решались приблизиться, словно их сдерживало пламя. С каждым мгновением уголёк угасал, и меня снова пронзал холод. Отчаяние сковало меня, и, словно в бреду, я начал раздувать тлеющий уголёк, надеясь хоть как-то согреться, надеясь хоть на толику спасения. Но с каждой секундой холод проникал все глубже и глубже, сковывая мое тело. Лежа на мостовой, я смотрел на уголёк, который, вопреки всему, продолжал упрямо сиять багровой искрой. Последнее, что я увидел, — это окоченевшие руки этих жутких существ, тянущиеся к моему лицу… Их прикосновение, словно ледяной поцелуй, ознаменовал конец моего кошмарного сна.

— Дмитрий Алексеевич! Проснитесь! — голос стюардессы, словно колокольный звон, пронзил пелену сна, и резкая тряска за плечо вырвала меня из мрачных объятий кошмара.

— Наш самолет совершил посадку в Эдинбурге, — добавила она, с легкой тревогой в голосе. — Все пассажиры уже покидают борт.

Я постепенно приходил в себя, словно поднимался из темной бездны. Сфокусировав взгляд на милом, обеспокоенном лице девушки, я с облегчением осознал, что пережитый ужас был лишь порождением больного воображения.

— Прошу прощения, — пробормотал я, стараясь скрыть легкий трепет в голосе. — Плохо переношу перелеты.

Встав с кресла, я с трудом вытащил из багажного отсека свой потрепанный портфель. Приведя в порядок галстук и захватив с собой газету, я направился к выходу, стараясь оставить позади тень ночного кошмара.

— Дима, а ты ведь из Москвы? — спросила девушка, словно вынырнув из-под крыла самолета, и я почувствовал её легкое прикосновение к своему локтю.

— Да, именно так, — ответил я, слегка улыбнувшись.

— Позвони мне, как вернешься, — проговорила она с некоторой надеждой в голосе. — Может, как-нибудь пересечемся в столице, сходим куда-нибудь? — девушка протянула мне небольшой, аккуратно сложенный платок, словно вручая нечто большее, чем просто кусок ткани.

Взглянув на него, я увидел написанный от руки номер телефона и короткую подпись — “Маша”.

Возможно, Маша…. Всё возможно, подумал я, невольно улыбнувшись, и спрятал платок в карман.

Я ступил на прохладный пол аэровокзала. Благо, не было нужды томиться в унылой очереди за багажом — мои верные спутники, самое необходимое, покоились в недрах потрепанного портфеля, а камера, словно бдительное око, висела на шее, готовая запечатлеть все чудеса, что мне повстречаются. Я всегда был легкий на подъем, типа фрилансер-путешественник, не обремененный лишним барахлом. Зал гудел, как растревоженный улей, где суетливые «пчелки», спешащие по своим делам, хаотично сновали туда-сюда, будто потеряли вай-фай и забыли, куда вообще шли.

Наконец, я покинул объятия аэропорта и вдохнул прохладный, терпкий воздух Шотландии. Пасмурное небо, затянутое свинцовыми тучами, и моросящий дождь, словно тихий плач небес, создавали свой неповторимый, меланхоличный пейзаж.

Моей целью была железнодорожная станция, откуда, словно из порта в иное измерение, я надеялся отбыть в сторону Перта. Я направился к стоянке такси, где вереница черных “Фольксвагенов”, словно стадо вороных коней, ждала своих седоков. Таксисты, собравшись в небольшую артель, вели жаркий спор, сопровождая свои доводы взмахами рук и громкими возгласами, словно тореадоры, сражающиеся на арене словесных баталий.

— Да «Селтик» снова затащит кубок! — с пылом выпалил белобрысый парень в кислотной футболке, его слова как раскат грома прокатились по стоянке.

— Не спеши, Энтони, — протянул задумчиво пожилой мужик, с седыми волосами, поправив свою драную кожанку, будто доспех, защищающий от жизненных передряг. — «Мотеруэлл» дышит им в спину, как тень, а их нападающий — зверь, которого ничем не остановишь.

— Майкл Хигдон, конечно, зверь, — уверенно парировал белобрысый, будто профи-аналитик, — но защита «Селтика» — это просто стена, об которую сломаются все его наезды.

— Добрый день, господа, — встрял я, стараясь не лезть в их разборки. — Никто не подбросит меня до вокзала?

— Легко, чувак! — отозвался белобрысый Энтони, с широкой улыбкой во все тридцать два. — Сотка, и я домчу тебя как на Соколе Тысячелетия с гиперскоростью.

— Эх, Энтони, — покачал головой пожилой таксист, как мудрый сенсей. — Ты что, заладил, как пластинка, доить туристов? Чел приехал в Шотландию, чтобы почувствовать её атмосферу, а ты тут как барыга с рынка. — И, обратившись ко мне с хитрым прищуром, добавил: — Молодой человек, полтинник, и я прокачу тебя с комфортом за двадцать минут. А если не торопишься, то по пути задвину тебе за все достопримечательности, что проедем?