Господин Великий Новгород в истории Российского государства был явлением поистине феноменальным. Уже во времена Киевской Руси он был известен далеко за ее пределами как второй после Киева политический центр, оправдывавший свое гордое прозвище. Мало какой другой древнерусский город мог тогда сравниться с ним по численности населения, надежности укреплений, роскошному изыску храмов, по богатству, которое бросалось в глаза всякому, кто его посещал. Богатством же своим Новгород был обязан торговле. Уже в IX–XI века, когда Балтийское море превратилось в зону оживленного международного товарообмена, он стал одним из важнейших торговых центров. Раскинувшись по берегам Волхова близ его истока из Ильмень-озера, город занимал удобное положение на торговом перепутьи, откуда через систему судоходных рек и озер можно было попасть к берегам Балтики или посредством наезженных волоков без особого труда выйти на Днепр и Волгу.

Через новгородский Торг проходил поток западноевропейских товаров, которые раскупались новгородцами для собственных нужд или для последующей перепродажи в «низовых» русских городах. Сюда же, на торжище, с обширных владений Великого Новгорода стекались собираемые в виде даней меха, мед и воск, столь желанные для заморских «гостей». Здесь находила сбыт продукция боярских вотчин, а их владельцы, богатые и влиятельные новгородские бояре вкупе с духовенством и именитым купечеством охотно приобретали продукцию городского ремесла «латинского» Запада — тонкие разноцветные сукна, ювелирные изделия, дорогую утварь и заморские лакомства. Помимо этого, Новгород давал западноевропейскому купцу возможность приобретать восточные диковинки, прибывавшие в город волжским путем, а также товары, доставленные «от Греков», из Византии. Словом, уже в те далекие времена Великий Новгород был местом, где Запад встречался с Востоком, причем не на поле брани, а на оживленном торговом месте под малиновый перезвон колоколов Святой Софии.

Не будет преувеличением сказать, что торговля с Западом являлась жизненным нервом всей хозяйственной жизни Великого Новгорода, но и умудренные в искусстве получения больших прибылей ганзейские купцы не оставались в накладе [78] . Не случайно же Немецкое подворье фактически никогда не пустовало: не успевали отбыть в родные края «летние гости», как сразу же, в конце октября — начале ноября, появлялись «гости зимние», которые жили на подворье всю зиму, дожидаясь апреля, «первой воды», когда на Балтийском море открывалась навигация. Если верить подсчетам немецких исследователей, на Немецком подворье в первой половине XV века одновременно проживало не менее 150–200 иноземных купцов, без учета их приказчиков и служащих конторы [79] . Доходы были так высоки, что некоторые ганзейцы умудрялись появляться на подворье дважды — и в летний и в зимний сезоны, пока особый запрет (№ 1) не положил этому конец, дабы они своей сверхактивностью не сокращали прибыли прочих заморских «гостей» [80] .

В социально-экономическом, политическом и культурном отношении «волховская метрополия» существенно отличалась от прочих русских городов, что в значительной мере определялось интенсивностью и разноплановостью ее контактов с Западной Европой [81] . Благодаря торговле с Ганзейским союзом хозяйственный уклад, социальная организация, право, культура Новгорода оказались во многом сориентированы на западноевропейские образцы. Подобная адаптация смягчала дезинтегрирующее воздействие церковных установок, возбранявших православным людям близкое общение с католиками [82] , сглаживала правовые и культурно-бытовые различия, делая Новгород привлекательным для уроженцев католического Запада.

Русско-ганзейский товарообмен в средневековом Новгороде осуществлялся через ганзейскую контору, Немецкое подворье, одну из четырех контор Ганзы, располагавшихся в пределах «Великого ганзейского пути», в Новгороде, Брюгге, норвежском Бергене и Лондоне. Ее существование на берегах Волхова в немалой степени предопределялось характером русской экспортной продукции и способом ее поставок на новгородский Торг. В XII–XIV веках наиболее востребованными товарами там были меха и воск, поступавшие в Новгород из новгородских пятин в качестве даней или продукции боярских вотчин. Международная торговля, от которой зависело процветание Господина Великого Новгорода, находилась в ведении административных структур «вечевой республики», которые осуществляли контроль за поставками экспортной продукции и следили, чтобы сбои, вероятные ввиду огромных размеров Новгородской земли, простиравшейся от берегов Наровы на западе и до Уральских гор, «Камня», на востоке, не подорвали это «градообразующее предприятие»; на них же возлагалась ответственность за соблюдение правовых основ новгородско-ганзейской торговли («старины») и защиту интересов местного купечества. Немецкое подворье, объединявшее проживавших в Новгороде ганзейцев, обладало собственной администрацией и правовой базой, и потому представляло собой второй полюс торгового предпринимательства, который придавал устойчивость всей системе новгородско-ганзейской торговли.

Потребность в существовании особой конторы определялась также большими расстояниями, отделявшими Новгород от ганзейских городов, сезонным характером торговли, которая предполагала длительное пребывание их граждан на берегах Волхова, и необходимостью в убежище на случай конфликта с новгородцами [83] . Последнее обстоятельство было весьма существенным. На резной скамье XIV века из церкви святого Николая в ганзейском городе Штральзунд, на которой прежде восседали «новгородские гости» из местного бюргерства, сохранилось единственное на данный момент изображение Немецкого подворья в виде хорошо укрепленного западноевропейского замка с мощными стенами, башнями и подъемной решеткой в проеме ворот. Нет, конечно, в реальности подворье так не выглядело, просто средневековый резчик, знавший об обстановке в Новгороде из рассказов сограждан, воспользовался популярным мотивом для отображения представлений о подворье как о безопасном укрытии.

Немецкое подворье в Великом Новгороде располагалось в непосредственной близости от Торга, между Михайловой и Ильиной улицами; недалеко располагалась пристань, куда по Волхову доставлялись ганзейские товары, и совсем рядом, через улицу помещалось Готское подворье, которое с XIV века также оказалось в распоряжении ганзейцев. Территория, где некогда располагалась ганзейская контора, в настоящий момент плотно застроена, что немало затрудняет ее археологическое исследование, подобное тому, что в 1960-е годы было произведено на месте Готского подворья. Нет основания считать, что в устройстве обоих новгородских подворий существовала принципиальная разница, и потому мы смело можем использовать результаты археологических изысканий на Готском дворе для реконструкции облика подворья Немецкого. Отдельные детали, дополняющие общую картину, можно почерпнуть из ганзейской переписки.

В отличии от контор Лондона, Бергена и Брюгге, не имевших оград, Немецкое подворье было окружено деревянным тыном с единственными воротами в сторону Михайловой улицы и Торга. С внешней стороны к изгороди вплотную примыкали либо мощенные досками улицы, либо пристройки новгородцев, из-за чего ограда временами заваливалась внутрь. Площадь подворья не подлежала произвольному увеличению, и малейшее покушение на прилегающую территорию, как свидетельствует один из приведенных выше документов (№ 56), могло обернуться для ганзейцев крайне неприятными последствиями. Обустройство ворот также требовало особого разрешения новгородских властей (№ 56) и проводилось под их надзором, равно как и строительство трубы для отвода грунтовых и сточных вод (№ 52). Внутренней же застройки подворья это правило, по-видимому, не касалось.