— Да, ясен хрен! Тебе стопятьсот лет завтра стукнет, а на таких, в силу почтенного возраста, грешно обижаться.

— Один умный чел говаривал, что любое осуждение проистекает из зависти, — отвлёкся от своих лирических дум Черов, — Ты сам себя накажешь, когда зависть выжжет тебя изнутри. Заканчивай с самокопанием! Да, мы другие, а тебе не повезло, что подонки выбрали для эксперимента именно тебя. Так бывает.

— Я о другом, — вскинулся Тимофей, но оглядев товарищей, сник, — Вы пьяны и не поймёте. Давай в другой раз обсудим это.

— Нет уж! — упёрся Мельников, — Говори сейчас! У нас по плану час душеспасительных бесед! Чем мы тебе не нравимся?!

Золотарёв отхлебнул пива и, сделав вид, будто подчиняется давлению, начал:

— Не правильно формулируешь, Родион. Речь идёт не о какой-то там симпатии, а о фундаментальном непонимании. У меня складывается впечатление, что человечество постепенно превращается в сообщество малолетних дебилов. Это термин из моего времени и означает он не психическое расстройство, а психологическое состояние, когда взрослый мужик рассуждает и ведёт себя как четырнадцатилетний пацан. Вам по двадцать семь. А посмотрите на себя в зеркало. Что там увидите? Юношеские лица с румяными щёчками и припухлыми губками, готовыми надуться, будто реагируете не на серьёзную проблему, а на шалость соседа по песочнице. Этот ваш закон о молодёжи, когда в сорок семь можно ходить в подгузниках и подтирать сопли слюнявчиком, полнейшая ересь! Я видел фотки моих дедов, прошедших Великую войну. На них им двадцать два и двадцать один. А лица совсем не детские. Осунувшиеся суровые мужики, повидавшие в жизни всё и твердо знающие, как дальше жить. Да что там далеко ходить! Я разговаривал с другом вернувшимся с Донбасса и смотрел ему в глаза. Мы росли в одном дворе и учились в одном классе, но в тот момент он был на десятки лет старше меня. И мудрее… Срок жизни продлевается, что не может не вызывать восхищение, но вместе с тем человечество деградирует, превращаясь в общество взбалмошных подростков. Словно из какой-то киношной антиутопии. Здесь не остров и не голова свиньи на палке! Здесь страна, которая впадает в детство…

— Ты в этом нас обвиняешь? — медленно произнося каждое слово, спросил Черов.

— Вы здесь причём? В моё время использовали кучу социальных проектов, призванных добиться полного подчинения общества. Коммунизм и демократия, легализация наркотиков и сексуальных извращений, зомбирование с помощью СМИ и ЕГЭ. У вас ситуация лучше. Жрёте, пьёте и развлекаетесь, уверенные, что в положенный срок перебеситесь и возьмётесь за ум. А вам этот срок сдвигают и сдвигают. Вы в Зону идёте не разобраться с аномалией, а тупо поиграть в сталкеров. Чисто по приколу. Я этого не понимаю!

— И что предлагаешь?

— Я? С какого перепуга? Это ваше время! Я здесь хронобеженец. И вообще, сами спросили моё мнение. Вот и разгребайте сами.

— Зашибись! — беззаботно сказал Родион, — Мне лично пофигу на это! Мир катится в бездну хаоса? Об этом твердит каждый второй коуч на стримах личностного роста. Подпишитесь на его курс и он научит всех быть счастливыми и богатыми. При чём повторяет это за предыдущим, а тот цитировал кого-нибудь из древних греков. Какое тысячелетие нам пророчат гибель? А? Только мы уже Луну обживаем и строим город на Марсе. А по твоей логике должны резать друг другу глотки, сражаясь за просрочку на мусорном полигоне… Туфта это всё!

— Может ты и прав… — вздохнул Тимофей, — И я, и вы продукты своего времени. В каком-нибудь средневековье четырнадцатилетний пацан считался взрослым и шёл копейщиком в армию или становился оруженосцем рыцаря. Веком позже, мог служить на флоте юнгой, а через годик стать капитаном шхуны «Пилигрим». Дети князей в семнадцать водили армии в походы и правили уделами как полноценные монархи. В революции сражались на баррикадах, а на войнах пускали поезда под откос. Сейчас это никому не нужно. Даже опасно. Упекут по статье о терроризме. Поэтому лучше не высовываться и соблюдать правила. А случись чего? Опять отступать и переосмысливать тактику? Петь старые военные песни и возрождать патриотические традиции. В моё время это частично получилось. А сейчас? Ваши Сити — это даже не пятая колонна моего времени, поголовно сбежавшая через Северный Ларс. В случае любого противостояния они превратятся в банды мародёрствующих отморозков, готовых убить всех, кто мешает их образу жизни. Взять этих поэтов, — Золотарёв кивнул в сторону сдвинутых столов, — Они открыто презирают любого, кто не отличает ямб от хорея. А геймеры? Что они знают кроме своего софта? Устал я. Пойдём спать.

– -------

* — «Чёрно-белое», автор Ольга Царёва

Летом светает так рано, что вампиры часто возвращаются в свои гробы голодными. Вот и сейчас ребята с удивлением обнаружили, что в мрак за перилами веранды щедро плеснули отбеливателя и на мутной картинке пляжа стали появляться отдельные делали. Более близкие предметы стряхнули с плеч тени сумрака и отбросили собственные тени.

— Не успели… — равнодушно заявил Черов, озираясь по сторонам.

— Так нельзя! — возмутился Мельников, грохнув недопитым бокалом о столешницу, — Традиции надо чтить! Космонавты, вон, до сих пор мочатся на колесо автобуса перед стартом! А у нас путь в никуда, возможно, в один конец!

— А как космонавты ссут на колесо, если на них скафандры? Даже на наших ширинки нет…

— Зубы не заговаривай! — потребовал Родион, — Это иносказательно. Может для них цифровые аватары создают… Но они точно соблюдают традицию! Тут дело принципа!

— А «Белое солнце в пустыне» они тоже до сих пор смотрят? — встрепенулся Золотарёв, услышав пример из своего времени.

— Отвали, Два-в-одном! — зло отмахнулся Мельников, — Не до тебя! Вам хиханьки, а это серьёзная проблема!

Так Тимофея в глаза никто не называл, считая кличку обидной для его самолюбия. Черов, видя, что товарищ детства явно начинает заводиться, отключил менторский тон и спросил, понизив голос, словно заговорщик:

— Ну и кого будем месить? Этих? — Денис мотнул головой вправо, где располагалась компания любителей поэзии, — Они же задохлики! Пальцем ткни и что-нибудь сломаешь.

— В тебе говорит корпоративная этика! Забудь, что когда-то стишки сочинял! У «Песчаных эф» нет друзей — только путь!