Но они были не единственной его аудиторией.

Женщины, которая последние несколько дней работала в магазине пианино, нигде не было видно. На ее месте сидел безукоризненно одетый мужчина, на вид лет под сорок. Когда появился Эйвери, он играл тихо, но по мере того, как приближался вечер, он подходил все ближе, наблюдая и слушая, как Эйвери исполняет песни, которыми его закидывала толпа. Он играл всё - от Билли Джоэла до Меган Трейнор, от Гарта Брукса до «Металлики». Он играл почти четыре часа подряд, прежде чем толпа сменилась, и те, кто выпивал после работы, уступили место тем, кто выпивал после ужина, которые были больше сосредоточены на телевизорах, чем на его игре. Тем не менее, Эйвери чувствовал себя триумфатором. Ему пришлось наполовину опустошить свой стакан для чаевых, настолько он был полон. Ему не терпелось все пересчитать.

Продавец из магазина пианино уже запер двери своего магазина, но задержался у стойки бара. Он был именно из тех людей, которых Эйвери всегда побаивался, подтянутый, старше его и хорошо одетый. Даже сидя на барном стуле и потягивая вино, он излучал некую мудрость, которая выходила за рамки книг и учебы.

Все в нем напоминало Эйвери об отце.

Эйвери поежился под его пристальным взглядом, когда он возвращал два пинтовых бокала Эмили.

– Моя сестра говорила мне, что ты умеешь играть, - сказал мужчина.
– Но теперь я вижу, что она недооценивала твой талант.

Похвала заставила Эйвери покраснеть.

– Спасибо.
– Он посмотрел на дверь, размышляя, насколько невежливо было бы сейчас уйти.
– Я рад, что вам понравилось.

– Ты все эти песни выучил наизусть или играешь на слух?

– На слух, - признался Эйвери.

– Ух ты. Это потрясающе.

Эйвери пожал плечами. Он должен был признать, что разговор был не таким страшным, как он ожидал.

– На самом деле, это скорее удача.

– Как так?

Эйвери снова пожал плечами.

– Большинству людей приходится много работать, чтобы научиться играть так, как я. У меня это никогда не получалось.

– Ты никогда не брал уроков?

– Нет, брал.
– Эйвери присел на барный стул рядом с ним.
– Но как только я начал, все стало казаться очевидным. Как только мой мозг понял, какую ноту издает каждая клавиша на пианино, он понял и то, как играть песни. Мне даже не пришлось долго об этом думать. Было проще просто следовать схеме, которая была у меня в голове.

– Но ты, должно быть, умеешь читать ноты, если у тебя были уроки?

– Конечно, но это меня тормозит. Очень сильно.
– Он вспомнил свои первые годы за игрой на фортепиано.
– Моя первая учительница считала меня своего рода ученым. Она даже не подозревала, что я играю песни не так, как написано. Я имею в виду, я тоже этого не понимал. Я сыграл то, что, как я знал, она хотела услышать, и она практически намочила свои джинсы, - Он замолчал, задаваясь вопросом, не обидит ли его грубый намек этого человека, но, похоже, не обидел. Он все еще внимательно слушал.
– Мои родители все это оплатили. Они заговорили о Джульярдской школе (одно из крупнейших американских высших учебных заведений в области искусства и музыки. Расположена в нью-йоркском Линкольн-центре). Решили, что пришло время избавиться от девушки с соседней улицы и нанять более опытного преподавателя. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что я вовсе не ученый. Просто очень хорошо имитирую.

– Я думаю, ты преуменьшаешь, сколько таланта требуется для того, чтобы делать то, что ты делаешь.

– Это похоже на мошенничество, понимаете? Как будто я пропустил всю тяжелую работу, но все равно получаю вознаграждение.

Мужчина приподнял бровь.

– Награда за то, что ты играешь для горстки посетителей в баре?

Эйвери рассмеялся.

– Ну, я думал о самой музыке как о награде. А не о двенадцати долларах чаевых.

– Я думаю, сегодня вечером ты заработал гораздо больше, чем двенадцать долларов.

Эйвери пощупал пачку банкнот в кармане. Боже, он хотел пересчитать их.

– Я надеюсь на это.

Мужчина протянул руку.

– Кстати, меня зовут Роберт.

Эйвери пожал ее, чувствуя на себе пристальный взгляд Роберта. В этом жесте была интимность, которая выходила за рамки простого рукопожатия. Нет, не всегда можно так просто определить, кто гей, а кто нет, но Эйвери готов был поспорить на все, что у него было в кармане, что они с Робертом играли за одну команду.

– Эйвери.
– Он жестом указал себе за спину на закрытый демонстрационный зал с роялями.
– Вы там работаете, я полагаю?

– Это был магазин моего деда. Потом магазин моей матери. Сейчас мы с сестрой управляем им.

– Понимаю.

– Ты вернешься завтра?

Эйвери взглянул на Эмили, которая прислонившись бедром к дальнему краю стойки, протирала бокалы.

– Что думаешь?

– Суббота во многом похожа на пятницу. Ближе к вечеру они будут слишком пьяны, чтобы обращать на это внимание. Но послеобеденное время может пойти тебе на пользу.

Эйвери посмотрел на Роберта.

– Так что да, я думаю, что, возможно, я еще зайду. А что?