На наших отчётных концертах не принято дарить цветы, хотя многие родственники сидят с ними в руках. И он тоже. Белые розы без упаковки. Ведущему приходится напомнить мне, что пора покинуть сцену.

***

В щемящем нетерпении я выпорхнула в фойе. Стуча каблуками, почти побежала в сторону белого букета, на который засмотрелась ещё на сцене. Не могу отделаться от желания его коснуться. Я не уверена, что эти мысли о букете.

— Ты пришёл.

Произношу запыхавшись, потому что даже не подумала сбавить темп. Он прекрасно видел, как я бежала ему навстречу, поэтому теперь улыбается.

— Я ведь говорил.

Он так давно мне не улыбался, а она всё ещё такая же, его улыбка. Едва уловимая, но в ней участвуют не только губы. Всегда такие холодные глаза приобретают солнечный оттенок.

— Что говорил?

— Ты стала лучшей на курсе.

Хочется возразить, что не самой, но я останавливаю порыв. Его слова греют душу, а ещё немного тормошат сердце. Поэтому я лишь краснея улыбаюсь.

— Как ты узнал место и время?

— Не рада меня видеть?

Точно издевается, но я даже не замечаю.

— Да почему же?

Радость от встречи настолько меня захлестнула, что я в шаге от того, чтобы броситься ему на шею. И надо бы успокоиться. Точно.

— Я нашёл расписание в интернете. Когда точно знаешь, где искать, всё гораздо проще.

Несмотря на радость обоих, а это я уловила безошибочно, между нами стояла тонкая, но ощутимая стена моего побега. Смутившись, я перевела тему.

— Я позвонила папе.

В уголках моих глаз скапливались слезы.

— Это хорошо, я рад.

— Я думала, что не смогу отыграть концерт… я даже не знала. Почему он мне не сказал?

— Он ведь не знал, где ты, — в голосе Джеймса нет и намёка на упрёк.

— Почему он не сказал сразу..

— Пойдём вон там посидим. — Джеймс показал в сторону диванчиков, и мы пошли. — Люди никогда не делают ничего, что считают плохим со своей точки зрения. Проще говоря, он хотел как лучше.

Я понимала, всё понимала. Я ведь тоже хотела, как лучше для всех. Я бы уехала учиться, Джеймс бы освободился, папа бы передумал.

— Но всё же одна плохая новость у меня для тебя есть. — Серьёзно произнёс он. — Твоя подружка по имени Том не мог не знать об операции, Дженнифер.

Он назвал его имя всё с той же неприязнью в голосе и на лице. Том стольким помог мне здесь: с поступлением, с квартирой, правами, арендой машины, всего не упомнить.

— Как он мог знать?

— Я видел его в городе. Однажды даже пытался выяснить, знает ли он, где ты. Надо отдать должное, он стойко выдержал и не сдал тебя. Я даже поверил, что он не в курсе. Вот дурак.

Я слушала его с открытым ртом. Знала, что Том начал на что-то рассчитывать ещё больше, когда я всё же попросила его о помощи. Но не сказать мне о болезни и операции отца. Это так низко… просто отвратительно! Вспыльчивость, которую я держала в узде всё это время, возрождалась заново. Захотелось ударить Томаса.

— Я совершила глупость.

— Это я плохо искал. Ты ведь была под самым носом. Наверное, это и к лучшему.

— Ты искал? — Едва слышно и глаза в глаза.

Неужели Джеймс не был рад? Почему? Я думала, что он просто вздохнет с облегчением и будет жить дальше. Мне стало ещё более неловко.

— Искал, ты ведь даже записку не оставила.

— Прости, — в горле застревает ком, чувствую себя скверно.

— Оставь это.

Зная его характер, мои извинения должны были почесать за ушком его самолюбие, но он предпочёл ими не упиваться.

— Джеймс, операция была серьёзной?

— Она была серьёзной, — он положил букет рядом с собой и взял меня за руку. — но сейчас всё хорошо. Доктор сказал, что прогноз благоприятный.

Я больно прикусила губу, чтобы не разреветься.

— Ну что я за дочь такая?

— Хорошая.

Как я могла поддаться порыву и сбежать, никого не поставив в известность? Ещё и с человеком, который понятия не имеет, что для меня важно… Который даже на отчётный концерт не пришёл, хотя знал, что от него зависит моё будущее.

— Когда ты уезжаешь?

— Самолёт завтра утром. — Мало того, что ответ меня расстроил, так ещё и живот отозвался жалобным урчанием. — Ты ела хоть что-нибудь?

— Нет.

Нет, я не ела. А ещё я не хочу, просто не хочу его отпускать.