— Эх, ладно, я согласен, — с печальным вздохом кивнул я.

Так-то она права. Я вообще удивлён, что решилась. Уж думал, придётся искать другие способы. Всё же покушаться на Габсбургов действительно могут только безумцы. И цена хоть и высока, но даже недостаточна, на самом деле. К тому же, если я потратил столько денег, это не значит, что я их потерял. Если всё пройдёт по плану, то я верну их себе и даже приумножу. Так что можно считать это грамотной инвестицией.

— Хорошо. Тогда деньги пусть доставят сюда, наличными, — протянула она мне небольшую визитку, что достала из кармана, на которой был напечатан лишь единственный адрес на белом фоне.

— Доставят сегодня вечером, — кивнул я, забирая бумажку.

— Тогда всё будет сделано в течение недели, — тут же поднялась она из-за стола и двинулась к выходу из кафе.

На такой ответ я даже внутренне присвистнул. Учитывая задачу, неделя — невероятно короткий срок. Нет, всегда есть шанс, что какой-нибудь вооружённый противник нынешней власти будет спокойно обедать в ресторанчике на веранде, а мимо него, в паре метров, проедет принц в кабриолете… Но это что-то из ряда фантастики. Подобные покушения готовятся месяцами, если не годами. Да, мне нужно лишь обозначить попытку. Вот только она должна быть достаточно достоверной, чтобы быть принятой к сведению. И тем удивительней столь короткий срок. Впрочем, не доверять ей я не видел смысла. «Воины Хель» всегда выполняли свои заказы, кто бы ни пытался их перекупить. И именно поэтому их так ценили, а не только из-за силы. Уверенность, что тебя не предадут в самый ответственный момент, стоит очень дорого.

Обещанная неделя прошла довольно быстро. И ровно на седьмой день от отправленного Григором человека, что приглядывал за принцем, пришла новость. С крыши одного из домов за пять метров по пути следования принца внезапно упал кирпич. Казалось бы, мелочь. Ну что может сделать обычный кирпич тому, кто постоянно поддерживает их версию «кольчуги»? Вот только кирпич был испещрён рунами и заряжен маной под завязку. Крайне недолговечный одноразовый артефакт, на верхней стороне которого была нарисована одинокая капля крови. Как по мне, вполне однозначное послание. А уж когда ещё через день ко мне в гости пришёл человек, что назвался посыльным от рода Габсбург, я сразу понял, что адресат осознал смысл послания.

Инга внесла в мой кабинет ноутбук, поставив его на небольшой столик в отдалении от моего стола.

— Посыльный передал только это, — пояснила она. — Мы просветили его. Никакой магии или взрывных устройств. Всё чисто.

— Хорошо. Открывай, — кивнул я.

Стоило ноутбуку распахнуться, как экран тут же загорелся, а на нём появилось знакомое по фотографиям лицо. Рыжие волосы, тёмные глаза и немного выпирающая челюсть. Однако последняя не уродовала лицо, а скорее добавляла ему некой мужественности. Зная по портретам, что творилось в прошлом у этой семейки, подобное «исправление» весьма удивительно. Впрочем, сейчас это не столь важно.

— Влад Цепеш, я полагаю? — улыбнувшись, произнесло это лицо на русском языке с небольшим акцентом.

— Рудольф Габсбург, — кивнул я. — Чем обязан вашему своеобразному визиту?

— О, думаю, вы и сами всё понимаете. Лично добраться до вас несколько проблематично. Моё прибытие в Российскую империю вышло бы уж слишком громким. Всё же это не рядовое событие. Да и повод, опять же, пришлось бы выдумывать… В общем, так проще, — пожал он плечами. — Так уж получилось, что недавно я получил ваше послание. Надо сказать, весьма неожиданное. Уже давненько никто не пытался отправлять подобные посылки нашему роду, что мы даже немного расслабились.

— Очень был рад ответить на вашу любезность. У меня, знаете ли, таких «посылок» в последнее время стало слишком много. Особенно последняя мне сильно не понравилась, — не стал юлить я, хоть и постарался не говорить слишком прямо.

— Сразу предупрежу. Записать видео с этого ноутбука не получится. На записи его экран будет просто белым. Ну а голос искажён достаточно, чтобы его не могли сопоставить с моим. Я пользуюсь подобными в тех случаях, когда не могу присутствовать лично. Так что буду говорить прямо. Я сожалею о том, что совершили мои подчинённые. Видимо, моё желание заполучить эту статуэтку прозвучало излишне резко. Не думал, что они дойдут до такого. Винить в их смерти я вас точно не буду. Они сами виноваты. Впрочем, как не хотел бы, чтобы вы винили меня в этом покушении. У родов Габсбург и Цепеш никогда не было прямых конфликтов. И я не собираюсь их начинать. Уж больно не выгодно с вами воевать. Пока ещё никто не выходил из этой вражды с прибылью. Лично я предпочитаю решать вопросы к взаимной выгоде. Впрочем, должен признать, что доля моей вины в произошедшем есть. Этого нельзя отрицать. Да и затянул я с извинениями. Надо было поговорить с вами раньше.

Пф-ф… Я едва сдержал свой смешок. Если бы хотел, давно бы связался. А значит, он, вероятнее всего, просто готовил новое покушение или то же ограбление. Ни за что не поверю, что он решил просто проигнорировать случившееся и забыть о нём. Особенно учитывая, как его люди старались добыть эту статуэтку.

— Да, затянули. Это, знаете ли, неприятно, когда тебя не смогли одолеть на аукционе, после чего попытались убить. Неужели у рода Габсбург так мало денег?

— Ух, по больному бьёте, — поморщился он. — Я не думал, что цена на статуэтку настолько взлетит, вот и не выделил достаточно средств на её покупку. Моя вина. Признаю. Так что готов исправить эту оплошность и заодно загладить свою вину. Понимаю, что подобное нельзя искупить деньгами. Просто считайте это моим извинением. Сколько там была последняя ставка? Двести миллионов? Я дам триста, если вы продадите данную статуэтку мне. Согласитесь, неплохая сделка.

— Да, неплохо. Но так уж получилось, что цена этой штучки весьма взлетела за последнее время. Сейчас она стоит какой-то жалкий миллиард…

— Мил… кха-кха. Миллиард? Вы серьёзно? — резко закашлялся он, выпучив глаза.

— Вполне. Знаете ли, я оцениваю свою жизнь крайне высоко. Да и послание к вам обошлось весьма не дёшево. Сами должны понимать. Посыльные к вам берут просто дикие деньги. Мне надо хотя бы компенсировать свои затраты, — пожал плечами, откинувшись в кресле.

— Но не миллиард же!