За завтраком давали уху – сегодня можно, и мы с принцами дружно держали марку, стараясь не хлюпать. Черный сухарь просто так и черный сухарь, напитанный ухой – это небо и земля. Хрустнув зеленым лучком – где-то на корабле выращивают – Николай намекнул, что знает о моем усиленном питании:

– Жоржи, ты немного прибавил в весе.

– Толстый брат царя полезен, – глубокомысленно заявил я и отпил компота.

Если в Петербурге такого не будет, придется классово угнетать поваров, пока не научатся.

– Чем же? – приготовился принц Георг.

– Народ будет считать, что его обираю я, а не Никки, – развел я руками.

Из уважения к дарованной Господом пище мы посмеялись очень тихо.

– Право же, Жоржи, зачем тебе этот матрос? – поднял неудобную тему Николай. – В Индии преизрядно наших торговых представительств, и, если тебя интересует торговля – хотя я этого твоего каприза совершенно не понимаю – ты мог бы обратиться туда.

– Меня тронула его судьба, – пожал я плечами. – Четыре поколения его семья приумножала капиталы, и потеряли все за четыре года.

– Купечество – это риск, – остался равнодушен Николай.

Не посыпать же ему голову пеплом из-за каждого разорившегося купца? Так ни пепла, ни головы не напасешься. Мне тоже в общем-то плевать, просто нашел удобную отмазку.

– Сегодняшним утром мне посчастливилось встретить лейтенанта Илюшина, – поддержал разговор Георг.

– Васька? – уточнил Николай.

Всех людей «подлого» происхождения уместно называть по имени с уменьшительно-ласкательным суффиксом, типа как ребенка.

– Васька, – подтвердил грек. – И я позволил себе расспросить его об этом матросе. В службе проявлял похвальное усердие. И умен.

– Хорошо, что ты нашел себе забаву, – оставшись в меньшинстве, кисло поддержал меня Николай.

– Мне нужен совет, братья, – натянул я на лицо смущение. – Я не знаю, что мне делать, когда мы причалим. Я боюсь опозорить нашу семью и Россию.

– Жоржи, ты не должен говорить так! – осудил Никки. – Ты никогда не опозоришь нас! Просто держись возле меня и Георга и старайся поддерживать разговор так, чтобы не выдать себя. Никто не посмеет задавать тебе лишних вопросов.

Грек покивал.

– Спасибо, – благодарно улыбнулся я и поделился проблемой. – Я уже трижды отклонял приглашения нашего летописца.

Князь Ухтомский ведет хронику путешествия, обильно снабжая ее имперским пафосом и почтением к Николаю.

– Я попрошу его тебя не беспокоить, – снисходительно пообещал цесаревич.

Порой прорезается разница в возрасте и положении. Полагаю, неосознанно – как рефлекс на просьбы. Раздражает, но это же будущий царь, можно и потерпеть.

После завтрака нужно обязательно посетить кают-кампанию и выкурить по папироске с нашедшимися там господами офицерами. Завершив перекур, Его Императорское Высочество потащил нас в любимое место на корабле – в часовню.

Крестясь в такт с Николаем и архиереем Илларионом, я, кажется, начал понимать: любое появление Николая на палубах или в других местах общего пользования вызывает суету. Да, все понимают, что цесаревича впервые в жизни выпустили на большую и веселую прогулку, чтобы по возвращении запереть в Зимнем дворце уже навсегда, и поэтому стараются не лезть. Но совсем не лезть нельзя – такой вот человек наследник, всем нужен, всем должен.

Часовня – исключение: здесь тихо, царит уютный полумрак, вкусно пахнет ладаном. А уж когда Илларион монотонно затянет: «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веко-о-ов…», можно и глаза прикрыть, погружаясь в православную медитацию. Однажды чуть не уснул под мерное покачивание корабля – настолько душеспасительно было.

Здесь Николаю волноваться не о чем. «Из вне» побеспокоят только в крайнем случае – за все путешествие таковым стала только моя болезнь. Еще Иван Грозный этот «лайфхак» нашел: царь молится, а это дело, как ни крути, уважаемое. Династия другая, но политическая традиция-то та же!

Выбравшись на воздух, мы отправились на корму. Здесь, помимо стационарной удочки, которой специально обученные люди ловят добавку к обеду, расположен высокотехнологичный аппарат по запуску «тарелок». Клеймо блестит на солнце солидным «1887».

– Давненько я не баловался дробовыми! – проявил Николай трогательную заботу.

В прошлый раз мы стреляли пулевыми, и я набрал почетный ноль очков.

– Дробь живописно развеивает мишени по ветру, – поддержал его Георг.

Ну и где теперь ваша «Игра престолов»? Такие хорошие люди! Дворцовый переворот против Никки выглядит настолько подлым и ненужным поступком, что я даже пытаться не буду – потом всю жизнь добрые глаза Николая во сне будут являться.

Коллекция оружия на корабле внушительная, но ни одного ружья-«вертикалки» я не видел. Даже если не существует, заморачиваться не буду – страна нищая, впереди – очень плохая война, и разменивать ресурсы на охотничьи забавы смысла нет.