Выпил он немало, батареи бутылок стояли повсюду. Похоже, совсем не ест, только пьёт, даже кошка у него явно питалась лучше, чем он сам. В комнате такой типичный холостяцкий беспорядок, но и не бичарник, иногда, видно, Василий Иваныч убирался или, скорее всего, приглашал кого-то.

На ковре висели два фотоснимка, на одном, чёрно-белом, парень в советской военной форме и тельняшке, с автоматом в руках, похоже, на присяге. А как похож на Устинова, должно быть, это и есть его погибший в Афгане сын. На втором снимке, с полароида, была девушка в джинсовой куртке, стоящая на фоне набережной в другом городе, судя по зданиям позади — в Питере. Вот это и есть дочь, которая с отцом не общается. Живот у неё на фото округлый, уже беременная. Год выведен внизу фиолетовым фломастером — 1993.

Якут прошёл на кухню, вернулся оттуда с бутылкой пива и чайником, из которого налил воды в стакан, стоящий на столе, заваленном бумагами и газетами.

— Васька, вставай! — крикнул он. — Лечить тебя будем!

— Уйди, — пробормотал Устинов сквозь сон. — Не хочу ничего. Идите все на…

— Работать надо, — перебил Якут, не давая ему договорить. — А то чем кошку кормить будешь? Она тебе уже пальцы жуёт.

— Машке отдам, — Василий Иваныч так и не открывал глаза. — Она у меня всегда кошек любила. А я не давал завести…

— Поехали уже, тебя Шухов потерял.

— Пусть он на*** идёт, дол***б! От***тесь от меня! Я спать хочу…

Он снова храпанул. Я сел в кресло, проверил пейджер, увидел сообщение, где Сафин просил срочно приехать в кабинет — взять показания, как раз по делу с Крюгером. Все так уже прозвали задержанного Кащеева. Посмотрим, что там, но надо ускоряться с Василием Иванычем, а то уже часов в сутках не хватает.

— На пенсию уйду, — тем временем простонал Устинов. — Достало это всё…

— Сопьёшься там, Васька, — проговорил Якут. — Да и без тебя совсем скучно нам станет. Кто Шухова подкалывать будет?

— А-а-а, пошёл он, — протянул Василий Иваныч.

— У нас сатанисты появились, — сказал я из кресла, погромче. — Ритуалы какие-то мутят, человека убили. Рыть надо…

Глаза Устинова открылись, он согнал кошку, приподнялся на локте и посмотрел на меня. Якут одобрительно кивнул и хмыкнул.

— Вчера поймали подозреваемого в убийстве медсестры, — продолжил я. — Сегодня осматривали тело, там тоже следы удавки, но кто-то воткнул нож в тело, будто чтобы нас запутать. И там же курицу зарезали и расписали всё вокруг кровью. Скорее всего, отвлекают нас от трупа, но чёрт его знает, как на самом деле.

— Надо смотреть, — хрипло проговорил Устинов. — Где это произошло?

— Сначала мясокомбинат, — строго сказал Якут. — Тяжкие телесные, дело возбудили, а ты вчера там ходил, разнюхивал. А перед этим к Сафину заедем.

— О-о-о, — Василий Иваныч откинулся назад и посмотрел в потолок. — Опять с этими урками базарить, там же одни зэки бывшие работают. Ладно, сейчас, в себя приду…

Уже через тридцать минут мы втиснулись в кабинет, где уже было целое столпотворение. И Толик с Витей, и Сафин, и следак Кобылкин, и даже судмеда Ваньку подтянули.

За столом Якута сидела молодая черноволосая женщина в короткой красной куртке и курила, скрестив ноги в чулках. Тридцати ей ещё нет, но вид уже немного помятый, явно злоупотребляет алкоголем. Зато взгляд у неё выделяется, глаза редкого ярко-зелёного оттенка.

— О, у нас пополнение? — пошутил Устинов. — Новый опер?

— Не отвлекай, — бросил Кобылкин через плечо и продолжил опрашивать свидетельницу. — Ну и что?

— Так чё? — грубо сказала женщина. — Два дня назад, возвращаюсь с работы, уставшая вся, уже утром…

— А кем вы работаете? — вежливо спросил Толик.

— А чё, по мне не понятно? — посетительница громко и хрипло рассмеялась. — Двести за раз, триста за час! Или ты, начальник, привлечь меня хочешь, если я тебе…

— Не отвлекайся! — вспылил Кобылкин. — Не на рынке, давай по делу! Вот, пришла утром домой…

— И там этот соседушка давай ко мне лезть! — вскричала она. — Кащеев, прыщавый этот! Урод! За сиськи мнёт, за жопу, говорит, сто баксов дам! И к шее лезет граблями своими! Или, типа, к нему идём, или он меня тут придушит… а я ему, что с тобой ни за какие бабки спать не буду, и по яйцам его коленкой саданула! Он скрючился, какую-то железячку выронил…

— Бритву? — спросил я.

— Не знаю, — её взгляд повернулся в мою сторону. — Убежала я и закрылась в комнате! А как узнала сегодня, что маньяк он был, меня аж тошнить стало! Ещё бы немного, и…

— Ну, а крыша ваша искала его? — задумчиво произнёс Кобылкин. — Чтобы расквитаться?

— Ну, может, и искала, а может, и нет, у них какие-то свои проблемы сейчас, — она поморщилась. — А потом девочки мне говорят, что закрыли его, ну и сказали, иди пиши заявление, что изнасиловал. А то выпустят, и он ко мне припрётся, чтобы дело закончить. Вы уж его не выпускайте! — попросила она жалобным голосом.