— Только мотивом ты назвал любопытство! — напомнила я.

— Оно имело место быть, — ни капли не смутившись ответил Артур. — Просто было не главным. Когда я смог раскопать связь Иры с твоим мужем, я поспешил забыть об этом деле.

— Саша не был отцом ребенка, — я пересказала Артуру подробности беседы с Вероникой, а также слова соседки.

— Значит, Смирнов? Я все же хочу спросить, откуда у тебя это фото?

— Мне его подбросили, — солгала.

Артур вздохнул, потер переносицу.

— У Смирнова неприятности. Вчера он обратился ко мне и занял приличную сумму денег. Скормив при этом, весьма неубедительную историю. Мол, деньги понадобились для одного прибыльного проекта. Теперь же, у меня есть все основания полагать, что Смирнова шантажируют, — по позвоночнику скатилась капелька пота. — И история эта дурно пахнет.

— Думаешь это связано с Ириной?

— Почти уверен. Думаю, кому-то удалось раскопать на Смирнова достаточно много грязного белья, судя по сумме, которая ему понадобилась.

— Например, его причастность к убийству?

— Не исключено.

52

Я набирала номер Вадима еще с десяток раз, по пути домой, но он так и не ответил.

Хотя что я могу ему сказать? «Ты убил женщину, которая носила твоего ребенка? Ты чудовище? Ты ведь слышал эту историю, я сама рассказала ее тебе! А ты слушал, сочувствовал мне, утешал! При этом у тебя даже голос не дрогнул!»

Боже! Я спала с ним, отдавала себя без остатка, любила его! Я даже хотела развестись с мужем, ради мужчины, убившего беременную женщину, потому что посчитал ее угрозой.

Тошнота поднялась к горлу.

Я их ненавижу! Ненавижу их всех! Смирнова, Перфильева, шантажиста! Хотя последний, не пытался меня одурачить. Он равнодушно признавался в своих деяниях, своей жестокости, своих намерениях.

В доме стояла тишина.

Я вошла в кухню, и просидела без движения, пока не стало темнеть.

Нехотя поднявшись, я включила свет, зажмурившись на мгновение.

Мобильный звонил несколько раз, оживая именем «Вадим» на экране, но я не стала отвечать. Немного остыв, и дав себе возможность подумать, я пришла к выводу, что сказать Вадиму мне, в сущности, нечего. Даже если ему удастся развеять мои подозрения, в убийстве Ирины, с тем, что он оказался таким же изменником, как и мой муж, уже ничего поделать нельзя.

На сердце было тяжело.

Но боли потери я не чувствовала. Может я не настолько была влюблена в Смирнова, как мне казалось? Просто он стал мне отдушиной. После измены мужа я чувствовала себя одинокой, даже в комнате под завязку, набитой людьми.

Но тем не менее, я чувствовала себя обязанной объясниться с Вадимом. Поставить точку во всей этой истории. Даже необходимость докопаться до сути смерти Ирины, отпала сама собой.

Телефон зазвонил снова, и имя на экране было тем же. Дождавшись, когда закончиться вызов, я отключила гаджет. Не сегодня! Возможно, завтра я найду в себе силы на этот разговор.

Только у Вадима, были другие планы. Он возник на моем пороге примерно через час.

— Элина! — кричал он с улицы. — Открой эту чертову дверь! Иначе я ее вышибу! Элина! — он снова грохнул кулаком. — Я знаю, что ты дома. Твою мать, Элли!

Несколько раз глубоко вздохнув, я пошла открывать.

Смирнов выглядел отвратительно. Явно не свежая рубашка, со спущенным галстуком, взъерошенные волосы, щетина и покрасневшие белки глаз. Обычно так выглядят люди с перепоя, однако Вадим был трезв. По крайней мере, алкоголем от него не пахло.

— Долго же ты, — ядовито произнес он, отстраняя меня и проходя в холл.

Первым чувством было, раздражение. Какого черта он себе позволят?!

— И тебе доброго вечера, — произношу сухо, закрывая дверь. Скрестив руки на груди, наблюдаю как Вадим заглядывает в кухню, затем в гостиную, включив там свет.

— Доброго ли? — и вот тут я почувствовала страх.

— Если ты пришел скандалить, то лучше уходи, — стараюсь не показать своего страха, делаю шаг к двери. Но Смирнов успевает схватить меня за предплечье и больно дернуть на себя. Мне едва удается устоять на ногах, а перед глазами все темнеет от боли, покуда Вадим продолжает впиваться в кожу пальцами с такой силой, будто собирается выдрать кусок моей плоти.

— Отпусти, — кричу, впиваясь ногтями в его запястье. — Ты делаешь мне больно!

— Какую игру ты затеяла, чертова сука? — орет мне в лицо. Сгребает в охапку и начинает трясти. — Дрянь! — Смирнова трясет. Замахиваясь, он отвешивает мне пощечину такой силы, что я отлетаю к стене. Я падаю, приземляясь на щиколотку, не в силах сдержать стон боли. — Боже, Элли! — Вадим будто спохватившись, очнувшись от дурмана, подбегает, присаживаясь рядом на корточки и протягивает ко мне руки. Я, инстинктивно, отшатываюсь, пытаясь просочится в стену. — Прости меня, прости!