Спорить было бессмысленно. Говорить о чем-то – нет сил. Я не справлялась. И как бы ни старался Эльбрус меня поддержать, легче мне совершенно не становилось.

– Ч-что ты делаешь? – опомнилась я, когда Калоев резко выкрутил руль, съезжая на обочину.

– Иди сюда.

– З-зачем?

– Затем. Просто иди сюда.

Он раскрыл объятия. Мои губы предательски дрогнули, а дальше я сама не поняла, как очутилась рыдающей у него на коленях.

– Прости… Прости… Девочка моя… – шептал Эльбрус, с силой гладя меня по спине. – Если бы я знал, Улька… Я бы никогда…

– Т-ты не вин-новат… И ме-е-е-есячных нет, как на-а-азло…

– Вот и не плачь, черт с ними… Поговорят – и забудут, а ты себе душу вымотаешь и ребенка мне превратишь в невротика. Мы же знаем, как было на самом деле! Знаем, что это… – Калоев взмахнул рукой, – неправда!

– Так, м-может, лучше рас-с-сказать свою версию?

– Я думал об этом, – шепнул, задевая кожу у меня на виске, отчего у меня встали тонкие волоски на теле. – Но они же и тут все извратят. Скажут, нажрались до того, что себя не помнили… Понимаешь?

– А разве это неправда?!

– Нет, Уля. Нет. Даже не смей так думать. Слышишь? Ни один из этих, с позволения сказать, судей не может меня судить… И тебя не может. Потому что они никогда не были ни на твоем, ни на моем месте. А если бы были… Я бы посмотрел, как надолго бы их хватило.

– Я не знаю, как жить! Я же в глазах всей страны – разлучница без стыда и совести, а если я беремена, Эльбрус? Ребенку тоже достанется, понимаешь?! Люди такие жестокие.

Я думала обо всем и сразу. И эти мысли взрывали мне мозг. Казалось, хуже уже не будет, но где там… Дошло до того, что поднялся вопрос о несоответствии моральных качеств Калоева занимаемой должности. Это было несправедливо! Потому что не было в стране человека, который бы сделал для федерации бокса больше, чем он. Мне даже за себя не было так обидно, как за него. Хотя вру… Не настолько я благородна. Было! Я же вообще ни в чем не виновата… Вообще. Ни в чем.

– Уля, посмотри на меня.

– Ну что? – слизала с губ слезы.

– Я никому… никогда не позволю обидеть ни тебя, ни нашего ребенка, если он будет. Слышишь? – заявил Эльбрус, обхватив мое лицо ладонями. – Никому. И никогда.

На дне его карих глаз блеснула сталь. Не то чтобы я сомневалась, что он сможет нас защитить, но мне, наверное, как любой женщине, нужно было это услышать. Зачарованно на него уставившись, я кивнула. И даже мысли не возникло уточнить как? Как он собирается это сделать? Ну, ведь каждого не заткнешь…

– Вот и хорошо. А сейчас возвращайся-ка на свое место. – Калоев легко хлопнул меня по заднице. – Не будем заставлять твою семью ждать.

– П-ф-ф. Мы и так вернулись на два дня раньше, – промямлила я в некотором шоке от того, что он сделал. – С другой стороны, вряд ли бы мы могли насладиться достопримечательностями, когда тут такое.

– Поэтому я и поменял билеты. Пристегнись.

Когда мы подъехали к воротам родительского дома, нас уже ждали. Мама, папа, братья в полном составе. Работы у них, что ли, нет? Не в силах поднять глаза на родных, уткнулась в телефон. Среди разного рода комментариев стали появляться посты от друзей и просто знакомых спортсменов со словами поддержки. А три минуты назад в очередной новостной помойке кто-то вывесил ролик с женщиной, которую представили как сиделку Риммы.

– Эльбрус! – я в ужасе зажмурилась. – Посмотри!

Запись начиналась где-то с середины. Поначалу сложно было понять, про что идет речь, и кого эта женщина ругает.

– … паразиты! Занялись бы лучше делом!

– То есть вы хотите сказать, что появившиеся в сети записи недостоверны?

– Недостоверны подводки к ним! Я пять лет работаю в доме Эльбруса Таймуразовича, с тех пор как его жена болеет. И знаете что? Я не видела более любящего, более жертвенного мужчины! На таких молиться надо и брать с них пример. Но это слишком сложно, да? Гораздо проще оклеветать! Уйдите с дороги, нелюди!

Ролик оборвался. Я мазнула взглядом по вытянувшимся лицам родных и остановилась, встретившись глазами с Эльбрусом. Желваки на его щеках так отчетливо проступали, что их не в силах была скрыть даже отросшая борода. Но ни один мускул больше не дрогнул в его лице. Верила ли я, что этот человек сумеет меня защитить? Да. Но прямо сейчас во мне крепло совершенно другое чувство – потребность защищать его самого. И злость, и непонимание, почему нам вообще приходится это делать! Такая злость, боже мой!

– Ну?! – рявкнула я. – Кому-то еще нужны объяснения?! – добавила, оборачиваясь к родным. И, видно, во мне реально скопилось чересчур много агрессии, потому что даже моя безумная семейка притихла, уставившись на нас с некоторой опаской.

– Да, в общем-то, Илюша нам все уже объяснил, – пролепетала мама.

– Илюша? – я вцепилась взглядом в лицо старшего брата. – Вот и славно. Тогда никто не будет против, если Эльбрус Таймурозович вернется домой?

В запале я даже не поняла, что сместилась, в прямом смысле закрывая шефа собой. Только когда он раскатисто хохотнул за спиной, дошло, как это выглядит.