– И насколько строг, – заканчивает Реиган. – Одно не может существовать без другого. В балансе кнута и пряника заключается принцип грамотного руководства.

– Ты переборщил с кнутом.

Уилберг не ожидал от нее такой смелости. Безрассудная отвага нежной слабой женщины, которая в полной его власти, очень возбуждала.

– Возможно, – произносит он. – Не каждый раз возвращаясь с войны, я обнаруживаю жену в постели с любовником.

Анна подносит к губам руку, беззастенчиво слизывая с пальца паштет. Уилберг шумно выдыхает, замечая кончик ее розового язычка между губ. Умирает на месте. Впервые понимает, что возбужден лишь от вида хорошенькой умной женщины. Уникальной. Единственной во всех смыслах.

Он скользит взглядом по ее одежде, представляя, что под ней. Вспоминая очертания ее тела, аккуратную мягкую грудь и нежный живот, он напряженно сглатывает. Готов шептать «хочу-хочу-хочу», как заклинание. На секунду прикрывает веки, вспоминая, как целовал ее – коснулся языком нежного рта.

– Мне жаль вашего отца, – вдруг говорит Анна.

Это, как холодный душ. Но лишь на время.

– Ты не виновата в его смерти.

– Вы с ним были близки?

– Всегда, – Реиган слегка морщится. – Он хотел, чтобы я был достоен престола Эсмара. Я хотел того же. Мы всегда шли к одной и той же цели.

– Реиган, – ее голос так проникновенен, что Уилберг вскидывает взгляд и тонет в ее голубых глазах, – тебе не нужно измерять свою значимость тем, достоин ты чего-то или нет. И ты не станешь достойнее, завоевывая и уничтожая. К одной и той же цели можно идти разными путями.

Его терзало только одно желание – завладеть ею. То, что она говорила, ранило. Ее нежность, мудрость, стойкость – привлекали, словно мотылька огонь. Реиган горел. В адском огне, с болью и агонией. Разве можно терпеть то, что эта женщина еще не в его руках? Не в его постели?

– Как ты попала ко мне, Анна? – спрашивает он. – У тебя уже был муж? Дети?

– Я умерла, – отвечает она. – Оказывается, это почти не больно. Мужа и детей у меня не было. Я всегда жила карьерой.

– Ты жалеешь об этом?

Она растерянно трет висок и усмехается.

– Скорее, да. Не знаю. Я делала хорошее дело.

– Но ты бы хотела, чтобы кто-то любил тебя? Заботился о тебе?

Она потирает шею. Нервно. Облизывает свои сладкие губы.

– Кто-то? – переспрашивает.

– Кто-то, – подтверждает Уилберг. – Я.

Она хватает еще одну булочку. Теперь ее движения не такие уверенные.

– Это провокационный вопрос, Рэй.

– Ты очень хороша, когда говоришь это.

– Что? – усмехается она. – Это?

– Мое имя. Вслух.

Она снова вымазывается в паштете, но больше не сует пальцы в рот. А жаль.

Теперь Реиган хочет схватить ее за кисть и облизать каждую ее фалангу. Он теряет голову от ее слов, близости… того, что она из себя представляет.

– Как ты выглядела раньше? – интересуется он.

– Не так хорошо, – принцесса выкладывает на тарелку омлет и булочки, – у меня были темные волосы и карие глаза. Но я была довольно хорошенькой.

– Не сомневаюсь.

Они умолкают, кажется, слишком взволнованные тем, что происходит. Они пару минут просто разговаривали. И это было неплохо.

– Когда будет коронация? – деловито спрашивает Анна, передавая мужу тарелку.

Реиган берет скорее на автомате. Он не в силах думать о еде. Ни о чем, вообще.

– Сейчас, Анна…

– Что? – она изумленно вскидывает взгляд.

Он готов застонать от вида ее растерянности, от полных распахнутых губ, от блеска волос, которыми играет легкий ветерок.

– Я хочу тебя сейчас. Прямо сейчас, принцесса.

– Реиган…

– Мне это нужно.

– Ты… – тихо, почти бесцветно отвечает она, а затем зло поджимает губы. – От этого разговора все-равно не уйти, – бормочет растерянно. – Черт.

– Ты что-нибудь испытываешь ко мне? – спрашивает Уилберг, ощущая, как внутри все каменеет от тревоги.

– Да.

– Хорошо.

– Ты очень сильный человек, – произносит она. – Смелый и очень красивый.

– Превосходно.

– Но вместе с тем, жесткий и самоуверенный. Властный и даже деспотичный.

– Что ж, плохих качеств ты перечислила больше.

– Это еще не все. Просто первое, что вспомнила.

Они молчат.

Реиган ощущает, как обливается кровью его сердце. Легкие горят огнем. У него нет ни одного шанса. О чем он думал? Надеялся, идиот, что может быть интересен ей после всего? После того, как у нее на глазах убил человека, как едва не прикончил второго, как обещал казнить ее и лишить всего, что ей дорого. Он правда думал, что она это простит? Что она захочет быть с ним добровольно?