Сиерра покачала головой, выражение ее лица стало задумчивым.

— Мне всегда казалось это странным, понимаешь? Для меня никогда не имело смысла, что кто-то, кто сияет так, как ты, чувствует себя в тени. Она как луна, Рейвен. Красивая в одинокую ночь, но холодная и далекая. А ты? Ты — солнце. Ты — тепло и счастье, центр всего хорошего. Точно так же мир Ареса будет вращаться вокруг тебя, если ты дашь ему шанс. Я знаю своего брата, детка. Если ты дашь этому браку честный шанс, он сделает тебя счастливой. Я всегда говорила и повторю: между Аресом и тобой всегда что-то было. Теперь вы оба можете наконец-то отдаться этому, и это будет лучшее, что вы когда-либо делали.

Я провожу рукой по волосам и качаю головой.

— Сиерра, — предупреждаю я. — Сегодня не тот день, когда нужно говорить о том, что у тебя романтическое настроение и сердце.

Она просто улыбается мне и берет за руку, ведя к туалетному столику, который был установлен для Ханны.

— Вот увидишь, — говорит она мне. — Это начало чего-то нового. Он влюбится в тебя, и когда он это сделает, я скажу тебе, что я тебе говорила.

В дверь стучат, и я резко поднимаю глаза, когда входит мой любимый визажист с тремя девушками на буксире.

— Что ты здесь делаешь, Энрике?

Он улыбается мне, а затем кивает Сиерре.

— Предоставь все мне, — говорит он ей, когда она кладет руки мне на плечи. Она крепко сжимает их, прежде чем отойти, и мой взгляд следует за ней по комнате. Что она наделала? Не может же она искренне верить, что я пойду к алтарю?

Я наблюдаю через зеркало, как Сиерра неторопливо отпаривает платье Ханны, и на ее лице появляется улыбка. Сегодня, как никогда, ясно, насколько безумна моя подруга. Ей следовало бы беспокоиться за нас с Аресом, но она почти не перестает улыбаться все утро.

Энрике начинает работать над моим макияжем, а парикмахер — над волосами, и нервы, наконец, начинают по-настоящему сдавать. Этого не может быть, не так ли?

Я хватаю телефон и пытаюсь дозвониться до Ханны, уже в пятьдесят седьмой раз за сегодня. Ханна исчезла после того, как я покинула ее квартиру, и, насколько я знаю, ее видели на пляже в Сан-Тропе. Я очень надеюсь, что она осознала свой поступок и вовремя опомнилась. Если она не приедет сюда в течение ближайшего часа, то совершит ошибку, которую уже никогда не сможет исправить.

— Ты прекрасно выглядишь, — говорит мне Энрике, нанося последние штрихи на мой макияж. За последние несколько лет он делал мне макияж на все торжественные мероприятия и церемонии награждения, но сегодня он превзошел самого себя.

На одно мгновение я задаюсь вопросом, что подумает Арес, когда увидит меня, но потом качаю головой и мысленно ругаю себя за эту мысль. Сегодняшний день, должно быть, станет для него мукой. До того момента, как он увидит меня в конце прохода, он будет ожидать Ханну. Он будет смотреть на меня не с удивлением. Это будет разочарование и обида.

Я сажусь на стук в дверь, и сердце замирает. Дверь открывается, и в комнату входит моя мама. Я смотрю на нее широко раскрытыми глазами, и она на мгновение задумывается, прежде чем покачать головой. Мои плечи опускаются, когда приходит предательское облегчение. Ее здесь нет.

— Мне очень жаль, — говорит мама. Она бросает взгляд на Энрике и его команду, а затем на мгновение поджимает губы. — Мне жаль, что твоей сестры не будет здесь в такой особенный день. Я не знаю, что на нее нашло, и надеюсь, что она не пожалеет об этом.

— Я тоже, — пробормотала я. Что будет, когда она поймет, что совершила ошибку? Что, если она пойдет за Аресом и попросит у него прощения? Его обещание мне — ничто по сравнению с сотнями обещаний, которые они, должно быть, давали друг другу на протяжении многих лет. Неужели я обрекаю себя, соглашаясь на это?

Мама подходит к Сиерре, и они вместе держат свадебное платье Ханны, помогая мне аккуратно в него влезть. Я создавала его для нее, так что оно сидит не идеально, но не так уж и плохо. Это не то, что я бы создала для себя, и это еще одно напоминание о том, что я всего лишь занимаю место Ханны. Все, что я испытываю сегодня, должно было принадлежать ей, и меня это бесит.

— Ты выглядишь великолепно, — говорит мама, но не может заставить себя посмотреть мне в глаза. — Спасибо, милая, — шепчет она. — Я знаю, что тебе нелегко. Мне жаль, что все так получилось, но, возможно, это судьба, понимаешь? Изначально невестой Ареса должна была стать ты. Может быть, бабушка Анна была права, и все сложится к лучшему.

Я смотрю на нее и сжимаю челюсть.

— Это то, что ты говоришь себе, чтобы оправдать то положение, в которое ты меня поставила? Это то, в чем ты убедила себя, чтобы облегчить свою совесть?