Хайме смотрел на меня цепким взглядом хищника, и впервые за всё время, что я его знал, мне стало неуютно, будто он пытался разобрать меня на части и заглянуть внутрь. Я заставил себя сохранять спокойствие, но напряжение сковало спину.

— По крайней мере, приходи на бал. Там будут другие члены совета, и ты сможешь оценить, насколько это требует времени. Приводи свою красавицу и расслабься хоть на пару часов.

Предположение, что между мной и Джиа что-то есть, неприятно сжало грудь. Хотя я сам подталкивал его к такому выводу, когда демонстративно вставал между ними, чтобы прекратить его заигрывания. Нараставшее волнение усилилось. Я ненавидел, когда меня подталкивали или пытались манипулировать, но Хайме был не тем человеком, которому можно было легко сказать «нет». Я ему многим обязан. И он это знал. Никогда не напоминал об этом, никогда не давал понять, что ждёт возврата долга, но сейчас всё наше прошлое повисло в воздухе.

— Ты правда приехал аж из Кентукки только для того, чтобы затащить меня на свой праздник жизни?

Он рассмеялся.

— Мне давно хотелось проверить, как Порше ведёт себя на просёлочных дорогах, а тут и повод появился.

Он глянул на золотые часы Патек с кожаным ремешком — как-то рассказывал мне, что его отец выиграл их в карточной партии у египетского принца.

— Но мне пора. Вечером у меня встреча, я не могу её пропустить.

Мы вышли наружу, и резкий ветер ударил в лицо, щипля глаза.

— Долго этого держать будешь? — кивнул я в сторону его красного Порше.

Он хмыкнул.

— Ездит неплохо, так что, может, подольше, чем остальные.

У Хайме каждый раз была новая машина. Причём не просто купленная в салоне, а такая, что требовала особых посредников, доставки с другого конца света и стоила больше, чем большинство людей зарабатывает за всю жизнь. Он был единственным человеком, которого я знал, способным позволить себе такие причуды. Да, он превратил родовое ранчо в роскошный пятизвёздочный курорт, но его семья никогда не рисковала потерять всё, как случилось у нас. У него по материнской линии шли поколения богачей.

Но работать на ранчо ему всё равно пришлось. Как-то он рассказывал, что его отец был жадным ублюдком, который считал каждую копейку. До такой степени, что когда Хайме в восемнадцать получил лицензию пилота и тут же купил себе шестиместный Цессна на деньги из трастового фонда, тот пришёл в ярость и пригрозил вычеркнуть его из завещания, если тот не отправится работать на фермы в Калифорнию. Он хотел, чтобы сын поработал бок о бок с мигрантами и прочувствовал, через что проходили его предки, когда приехали в США.

Моё мнение? Этот период жизни, когда у Хайме не было доступа к деньгам, когда он вкалывал до изнеможения, только сделал его ещё более одержимым роскошью. После смерти отца его уже никто не мог остановить.

Хайме открыл дверь машины и посмотрел на меня поверх крыши.

— Жду тебя в следующую субботу. Запишу с плюс один, можешь привести свою шикарную брюнетку.

Я лишь выдавил:

— Ладно.

Хайме улыбнулся, подмигнул, опустился на водительское сиденье. Двигатель зарычал, и он умчался по дороге, как раз в тот момент, когда в мой двор въехал пикап брата с надписью Шериф на двери.

Мэддокс припарковался рядом с моим грузовиком, выбрался из машины и встал рядом.

— Это кто такой?

— Хайме Ларедо. Приходил меня дожимать на счёт его благотворительного бала и ассоциации владельцев ранчо.

— Лучше тебя, чем меня.

— Спасибо, придурок.

Мэддокс вытащил из-под куртки бумажный пакет.

— Мама сказала, что ты здесь, так что я принёс образцы для ДНК-теста.

Мои челюсти снова сжались. Казалось, куда бы я ни повернулся, я что-то скрывал, и это не давало мне покоя. Но потом я вспомнил тихий голос Адди, рассказывавшей, что она видела в том гостиничном номере, и во мне снова вспыхнула решимость. Я был готов на всё, чтобы уберечь её. Даже если это означало согласиться на ДНК-тест, который упрямая аналитик внизу совершенно не одобряла.

Мы молча направились к дому. У порога стряхнули грязь с сапог, сняли шляпы и повесили их на вешалку у двери.

— Ну конечно, как раз к обеду объявились, — сказала мама с весёлой ноткой в голосе.

За кухонным столом сидели Джиа и Рианна, перед ними стояли миски с супом и домашний хлеб из закваски. Адди и Милы видно не было, и мой желудок сжался от тревоги.

— Она наверху, в игровой комнате с Милой, — сказала Джиа, первой прочитав мою обеспокоенность, ещё до того, как кто-то другой заметил.

— Мы только заглянем сказать «привет», — сказал Мэддокс.

Мы пошли по коридору, завешанному фотографиями семьи — поколения наших родных, снимки нашего детства и новые, где уже была и Мила. Очередное напоминание о том, что я и Адди пропустили вместе — праздники, поездки, общее прошлое.

Наверху мы подошли к спальне в конце коридора — когда-то она была моей, но мама переделала её в игровую комнату для принцессы. Настоящий рай для маленькой девочки: на стене нарисован замок, с потолка свисают цветочные гирлянды. В углу за детским столиком сидели Мила и Адди, ели обед. Адди тихо, но уверенно рассказывала моей племяннице про своего ягуара.