Эйприл подняла от земли свое залитое слезами лицо, и я увидел следы жестокого нападения собак.

— Я должен отвезти тебя в больницу.

— Это был грузовик Крокера, доктор Сэм! Я пыталась посмотреть, что внутри, и собаки вырвались на свободу.

— Я позабочусь о Крокере позже, — сказал я ей. Я видел, как он стоял на другой стороне улицы и надевая поводок на собак.

Я помог ей подняться на ноги и промыл следы зубов, обработав их антисептиком, пока не смог отвезти ее в больницу. Моя первая мысль была об Эйприл, но потом я захотел вернуться и взглянуть на грузовик Хая Крокера.

К тому времени, как я вернулся из больницы, снова начался дождь — мелкая раздражающая морось, которая, казалось, пронизывала до костей. Эйприл с комфортом отдыхала в больнице, где ее решили оставить на ночь на случай, если у нее будет какая-нибудь плохая реакция на лечение. Я был уверен, что собаки не были бешеными, и мне очень не хотелось подвергать ее долгой и трудной серии прививок пастеровской сывороткой, если в этом не было необходимости. Но я действительно хотел еще раз взглянуть на этих собак, желательно, когда они стояли неподвижно.

Крокер не предпринял никаких попыток уехать из города после того, как его собаки напали на Эйприл, и я нашел его у закусочной «Дикси» за чашкой кофе. В кофе в «Дикси» часто добавляли немного хорошего канадского виски, но я не мог такого сказать о его чашке.

— Здравствуйте, доктор Хоторн, — поприветствовал он меня. — Прошу прощения за вашу медсестру. Как она?

— Жива, но не благодаря этим твоим собакам.

— Они обучены охранять мою собственность. Я отозвал их, как только увидел, что происходит.

— Я лучше взгляну на них. Они могут быть бешеными.

— Мои собаки? — Он смеялся надо мной. — Самые здоровые животные в округе. Но давай, смотри сколько хочешь.

Он допил свой кофе и вышел на улицу, ведя меня за угол к стоянке, где был припаркован грузовик. Собаки уже были внутри, рычали и огрызались, когда я подошел ближе.

— Что в грузовике такого ценного? — спросил я.

— Ничего.

Но он не сделал ни малейшей попытки отпереть дверь.

Я терял с ним терпение.

— Послушайте, Крокер, я мог бы сказать шерифу Ленсу арестовать вас по обвинению в нападении прямо сейчас! Моя медсестра в больнице благодаря вашим собакам. Ее могли убить.

— Нет, нет, эти собаки не обучены убивать.

— Но, может быть, их хозяин обучен. Может быть, вы последовали за Генри Отисом сюда с юга и убили его.

— Его не убивали никакие собаки. Он был убит ножом. — Он лукаво улыбнулся мне. — И не забывайте, что я все это время сидел в том парикмахерском кресле.

— Я помню. Я вспомнил и кое-что еще — об убитой жене Генри Отиса. Ее ударили ножом, как и его, и я подумал, не связано ли сегодняшнее преступление как-то с тем, что было два года назад. — Откройте грузовик, — сказал я Крокеру. — Мне все еще нужно осмотреть ваших собак.

— У них нет бешенства.

— Я сам буду судить об этом. Открывайте, или я прикажу шерифу арестовать вас и пристрелить обеих ваших собак.

Он неохотно открыл дверь, выпуская двух больших немецких овчарок. Они пару раз зарычали в мою сторону, но я видел, что он знал, как их контролировать. Я также мог видеть, с внезапной вспышкой озарения, причину загадочного поведения Хая Крокера. Передняя часть грузовика была завалена ящиками с контрабандным виски, тонко замаскированными в коробках с надписью «Кленовый сироп».

— Неподходящее время года для кленового сиропа, — сказал я ему с понимающей улыбкой.

— Что вы собираетесь с этим делать?

— Ничего.

Собаки казались достаточно здоровыми, и я не был защитником 18-й поправки. До тех пор, пока нападение на Эйприл не было преднамеренным, я не видел причин вмешиваться в его дела. Кроме того, вид этого виски немного изменил мое мнение о причастности Крокера к убийству. Человек, приезжающий в незнакомый город, чтобы совершить убийство, не будет наполнить свой грузовик контрабандным самогоном.

Мне пришлось бы искать убийцу Отиса в другом месте.

В начале вечера пошел невыносимый моросящий дождь, обескуражив многих избирателей, которые отложили свой поход в парикмахерскую Уилла Уитни. Не было никакой возможности узнать, сколько человек не пришли из-за убийства, но когда избирательные участки закрылись в девять часов, а Ида Фрай открыла урну для голосования в присутствии миссис Моргано и окружного инспектора по выборам, там было всего 197 бюллетеней.

— Это меньше, чем в прошлом году, — заметила миссис Моргано, сверяя число со списком избирателей, который она вела.