Мэнни Сирс снова сверкнул вспышкой, сфотографировав нож.

— Он, должно быть, знал, что мы найдем нож, когда будут подсчитаны голоса, — сказал шериф Ленс.

— Я думаю, он рассчитывал на то, что Ида будет вести себя именно так, как она вела себя. Ради общего блага она спрятала нож и ничего не сказала. Поскольку Ида и миссис Моргано считали бюллетени, у него был шанс пятьдесят на пятьдесят, что она найдет нож первой.

Но он забыл одну вещь — на его бюллетене были пятна крови от ножа, и Иде пришлось спрятать его вместе с самим ножом. Из-за этого подсчет оказался неправильным — одного не хватало.

— Значит, убийцы не было, — сказал шериф. — Просто странное самоубийство. Но как насчет этого Хая Крокера?

— Бутлегер просто проезжал через город. Он не имел к этому никакого отношения.

После этого они успокоились, Ида Фрай тихо всхлипывала, остальные пытались ее утешить, шериф Ленс тихо праздновал свою победу. Я оставил их и вышел по улице с Мэнни Сирсом.

— У тебя сегодня было несколько хороших снимков, — сказал я.

— Еще бы!

— Я должен спросить тебя кое о чем, Мэнни.

Он взглянул на небо. Дождь прекратился, и я полагаю, он искал звезды.

— О чем, док?

— Ты знал, что он покончит с собой, когда ты оставил там нож, чтобы он его нашел?

— Хм?

— Человек не совершает самоубийство без причины, когда выбирает себя на государственную должность. Он совершает самоубийство, когда внезапно понимает, что его тайна раскрыта. Этот нож с заклеенной лентой рукояткой был особенным, не так ли? Даже не заглядывая в подшивки газет, я готов поспорить, что это тот самый нож, которым была убита жена Отиса два года назад в Северной Каролине — или тот, который был сделан так, чтобы выглядеть точно так же.

Мэнни Сирс некоторое время молчал. Наконец он сказал:

— Это сделал Отис, док. Он убил свою жену и обвинил в этом проходившего мимо бродягу, который вломился в дом в поисках еды. Они повесили бродягу. Он был моим братом.

Настала моя очередь молчать. Когда я заговорил, я сказал:

— Итак, вы приехали на север после Отиса и столкнулись с ним в день выборов — в день, когда он надеялся начать новую карьеру и новую жизнь.

— Как вы узнали, док?

— Отис долго сидел в той кабинке, решая, что делать после того, как нашел нож. Он выглядел необычно с заклеенной ручкой, и я подумал, что для него это имело особое значение. Если я был прав и нож был оставлен на полке в кабине для голосования, чтобы он мог его найти, только ты мог оставить его там. Я вспомнил, как ты возился с кабинкой как раз перед тем, как вошел Отис. И это объясняло, почему ты так хотел сфотографировать Отиса, когда он выходил из кабинки. Картина вины.

— Я не думал, что он покончит с собой, док. Я надеялся, что он сломается и признается.

— Он почти сделал это. Неожиданность смерти заставила слова «убийца» и «заколотый» слететь с его губ. Он говорил об убийстве своей жены. — Я покачал головой. — Но его гордость все равно заставила его спрятать нож. Он не мог смириться с обвинениями, и даже после смерти пытался скрыть свой последний отчаянный поступок.

— Что вы будете делать, док?

Теперь на небе появились звезды. Я мог видеть их над головой.

— Я? Ничего. Поеду в больницу и навещу Эйприл. Нет никакой необходимости рассказывать кому-либо всю историю целиком.

— И поэтому об этом никогда не рассказывал до сих пор, - сказал доктор Сэм Хоторн. — Это был один из наших маленьких секретов в Нортмонте. Я вижу, ваш стакан пуст, и уже поздно. Может еще по одному маленькому ... глоточку? Нет? Но приходите снова на следующей неделе, и я расскажу вам о другом преступлении — на этот раз настоящем убийстве. Это случилось только летом после истории с кабинкой для голосования, и я только начал думать, что преступность наконец-то обошла Нортмонт стороной. Но потом была окружная ярмарка и капсула времени с телом внутри ...

Перевод А.Брусова

Опубликовано:

Edward D. Hoch. The problem of the voting booth. // Ellery Queen’s Mystery Magazine, v 70, N 6 (1977)

[1] Политический авантюрист, приезжий политикан, вступающий в конкуренцию с местными кандидатами в расчете на получение должности, денег и т.п.

[2] Роман 1926 года американской писательницы Эдны Фербер.