Я больно шлепнулся на что-то твердое и открыл глаза. Я лежал в темно-зеленой траве, похожей на осоку, а вокруг торчали странные деревья с серыми узловатыми стволами, будто сплетенными из множества маленьких. Вокруг не было ни Флая, ни Ди. Зато багет валялся рядом, как верный рыцарский меч. Вдали над всем этим великолепием поднимался темный силуэт горы. Вокруг было сумрачно, но не от того, что солнце садилось, а от того, что его попросту не было. Небо тускло светилось, как будто снизу в него направили мощный фонарь. Только дуб остался ярким и неизменным. К счастью, никаких ши рядом тоже не было. Но мне все равно казалось, что на меня кто-то смотрит.

— Сэр рыцарь, вы пришли спасать друга или возлюбленную? — спросил этот или другой кто-то глухим гулким голосом.

— Э-э-э-э … да так, придурка одного, — ответил я, поднимаясь и пытаясь понять, кто говорит. Бугристая кора дуба, под которым я лежал, складывалась в подобие лица, и лицо двигалось. Что ж, докатился. Со мной говорят деревья.

— Вы пришли спасать врага. Достойный поступок, — снова проскрипел дуб и замолк.

Сумерки вокруг напоминали предгрозовое тревожное небо, когда ждешь, что вот-вот ливанет. Или молния жахнет. Когда я был маленьким и жил совсем не здесь, мимо нашего дома каждое утро проезжал пастух. Он подъезжал к окну на лошади и просил у мамы воды. Сейчас я думаю, что она ему нравилась, а тогда просто слушал его байки. Если бы пастух умел писать, он бы на книжках озолотился. Так вот, самая грустная история была о том, как у него корову молнией убило. С тех пор я грозы боюсь. Но это секрет. И в городе на самом деле не страшно.

Как бы то ни было, надо было вспоминать все, что я знал про ферн, и разыскивать проклятого Горманстона. Главное правило ферна — не сходи с тропы или строй ее сам, если ты это можешь. Но хрен знает, могу ли я это. Ши обычно все делали песнями, но сочинять песни еще надо уметь. Я не пробовал. Те, которые я пел под окном у Ди на Хэллоуин, вроде «едет ведьма на свинье» не считаются.

И тут я услышал вопль. Такой, как в любимых Ди ужастиках включают перед встречей с монстром. Я заозирался в поисках чудовища.

Тропинка от дуба уходила в лес. Деревья поскрипывали, трава внизу была густо зеленая, будто нарочно нарисованная. Крик повторился, но уже ближе. Я подобрал багет и взял его как дубину. Наверное очень глупо выглядело, но я бы посмотрел, как другие бы на моем месте себя повели.

Вопли приближались, и вот из-за кустов выскочил собственной персоной Дугал Горманстон. Встрепанный, с листьями в волосах, исцарапанным лицом и в порванной рубашке. Он не сразу меня заметил, а когда сделал это, его стеклянный взгляд обрел тоскливое выражение.

— Что ты здесь делаешь? — просвистел он, пытаясь восстановить дыхание.

— Пришел дать тебе пинка за порчу священного дерева. Ди предлагала снять с тебя кожу, но я сегодня добрый.

Это я все сказал, загораживая тропу — а что, рядом бежать?

Горманстон взвился, насколько позволила ему усталость. Судя по виду, кто-то гонял его по окрестностям уже несколько часов:

— Он сейчас нас обоих сожрет, придурок! Пусти!

— Сам такой, кто… — и тут я увидел. Из кустов, деловито перебирая ремнями-ножками выкатился чемодан.

— Вот эта скотина на колесиках с клыками! — взвыл Горманстон, пытаясь отобрать у меня багет. — Ты что, решил воевать булкой?!

Чемодан приподнял переднюю часть, раскрылся и зашипел, показывая два ряда мелких острых зубов. Наверное так выглядела бы хищная доисторическая жаба.

— Лучше булкой, чем воплями, — я бросил в чемодан багетом, тот подпрыгнул и с лязгом захлопнул коричневые челюсти, из которых брызнули крошки, — а теперь…

Но Горманстон не стал меня слушать и припустил по дорожке в лес. Чемодан ловко приподнялся на лапках-ремешках и рванулся за ним. У меня не осталось выбора. Вторые полбатона скрылись в зубастой пасти, а я понесся следом за этим городским недоумком.

— Стой! Стой, тебе говорят. Остановись и спроси его имя! Тогда он начнет тебя слушаться!

Мама сказала бы “станет твоим другом”, но дружить с клыкастым чемоданом не хотелось.

— Тебе надо, ты и спрашивай! — крикнул Горманстон

— Я не могу, это же твой кошмар! Да остановись ты, все равно не убежишь! Я знаю, и папа тоже говорил…

— Все они говорят, а потом уходят! С чемоданом!

— Ага, а чемоданы возвращаются?

Я своего добился, Горманстон остановился, развернулся и врезал мне кулаком в скулу. Лучше бы он так со своим хищным багажом сражался!

Чемодан, почуяв кровь, снова зашипел и стал подкрадываться. Кошмар не мой, но меня он, признаюсь, закошмарил знатно.

— Имя! — взвыл я, потирая скулу.

.

Ярость придала Дугалу Горманстону решительности. Он свел брови, сжал кулаки и заорал:

— Как тебя зовут, скотина?!

Чемодан подпрыгнул на месте, клацнул пастью и, кажется, покосился на меня с серьезными жральными намерениями. Когда у врага нет глаз, сложно понять, что он думает. Я хотел отступить, но было неловко. Скажут ведь, что оставил Горманстона на съедение дикому чемодану, отравил редкий вид ядовитым горожанином…