– Странно даже,-шепнула мне Либусса,-что такой важный принц держит двор свой в захудалой харчевне!

– Он здесь принимает бандитскую свою братию и разбирается с теми, кто нарушает их воровские законы,-ответил я ей. Мы шагнули было к двери, но тут один из юнцов, в засаленном котелке, удержал меня за руку. Второй быстро спустился по выщербленным каменным ступеням, что вели к двери в подвальный этаж, выстучал по двери этой какой-то замысловатый условный сигнал, потом отступил и, встав где-то на середине лестничного пролета с видом наполовину вызывающим, наполовину извиняющимся, принялся ждать. Почти немедленно дверь распахнулась, и на пороге встал здоровенный детина в грязной и проржавелой кольчужной рубашке из тех, что носят солдаты турецкого войска. Этот внушительный "турок" шагнул вперед к подножию лестницы и прогрохотал, зловеще поводя глазами:

– Фролих. Никак фраеров привел, а чего сразу не мастернул?

– Все ништяк, не выламывайся,-ответил ему юнец примирительным тоном и ткнул большим пальцем в мою сторону.-Этот копченый бухтин, он-блатарь, только косит под бобра. Все приличные люди. Братва с торняка. Дружбаны бондаря, ты их к нему и пришвартуй.

Однако мрачный гигант был осторожен. Он двинулся прямо на нас, тесня Фролиха, который вынужден был потихонечку отступать. Он так и пятился, пока не укрылся у меня за спиной.

– Это не пацаны тебе, Ержи. Зуб даю, авторитеты. Ты к ним не вяжись, пастью не щелкай!-С тем он развернулся и, в сопровождении двух своих сотоварищей, едва ли не бегом унесся прочь.

Ержи насупился и поднялся еще на пару ступеней. Я повторил ему ту же басню, что мы-знаменитые бандиты с большой дороги, хотим переговорить с его господином и получить у него разрешение "поработать" в районах, прилегающих к Малому Граду, и остановиться пока на какой-нибудь "хате" в молдавском квартале. Он указал на саблю мою и пистолеты:

– Скинуть положено козыри и кнуты.

Мы сдали оружие, после чего мрачный "турок" ушел, захлопнув дверь перед самым нашим носом, так что нам пришлось ждать-признаюсь, в некотором беспокойстве,-пока она не откроется снова. Хмуро глядя на нас, скорее-по привычке, нежели из-за какой-то особенной к нам вражды, зловещий гигант пригласил нас войти. Он провел нас по коротенькому коридору в большую темную комнату, заставленную столами, пустыми и грязными за исключением тех, что располагались у самого входа. На низеньком возвышении, где обычно выступали актеры, развлекающие посетителей харчевни, сидел человек, разодетый по моде прошлого века в какие-то перья и кружева, словно придворный вельможа Короля-Солнце. Но фигура его казалась как-то странно непропорциональной; лицо скрывалось во мраке. Вокруг главаря толпились разбойники в самых причудливых, весьма даже экстравагантных костюмах. Позы их выражали нарочитую скуку; взгляды-дерзкие и вызывающие-обратились к нам. То были не уличные воришки, которые встретились нам на улицах. То были высшие чины воровской касты: заносчивые и надменные бароны, приближенные короля, господина Реньярда. На креслах у подножия возвышения восседали их подружки и жены, с виду-такие же дерзкие, как и их мужчины. Они источали едва ли не видимый запах духов и пудры, ложившийся мутным облачком на кружева и шелка и навевающий воспоминания о роскошных борделях Стамбула и Барселоны. За столами сидели просители и пленники, некоторые даже-связанные и под охраной дюжих молодцов. Зал освещен был церковными свечами, вставленными в тяжелые золотые подсвечники, так что казалось, будто бы комнату охватил пожар. Господин Реньярд взмахнул кружевным рукавом, властным жестом подзывая нас подойти поближе. Лицо его и фигура оставались пока в тени. Он знал, какой сие производит эффект и умело им пользовался. Потом он поднялся, выпрямившись во весь свой высокий рост, глаза его неожиданно вспыхнули на свету-умные, проницательные. Я сначала подумал, что он носит маску и что он-калека, хотя так и не смог определить, в чем же именно заключается его увечье Но когда господин Реньярд заговорил, пасть его распахнулась, обнажив белые острые зубы. И я понял, что никакая это не маска и он сам-никакой не калека. Он-лис; громадных размеров зверь с рыжим мехом, стоящий на задних лапах,-ростом выше меня,-и при этом достаточно человекоподобный, чтобы сжимать переднею лапой рукоять меча и носить панталоны, лакированные туфли с пряжками, длинный расшитый жилет и изящные кружева, что струились вокруг него, точно пена поверх пивной кружки, шелковый камзол, такой же рыжий, как его шерсть, и дорогие ленты. Свободной переднею лапою он опирался о щегольскую трость, но это,-как было вполне очевидно,-вовсе не для фатовства, а чтобы твердо держаться на ногах. Умная морда его выражала искреннее любопытство и ни малейшего дружелюбия. Его странный голос походил больше на лай, усы легонько подергивались. Страусиные перья на огромной его шляпе качались, едва ли не падая, но существо это никак не могло выглядеть смехотворным. Зловещим-да, но не смешным.

– Гляжу, это и есть парочка тихарей и ихняя жучка, что тут нам вальганку крутили? Ершить задумали? С торняка, стало быть, блатари? Ну и где ж ваш торняк?-сказал он.

– Господин Реньярд,-выпалил я,-хотя у меня есть некоторые основания называться честным разбойником, я немного не тот, за кого выдал себя вашим людям. Мы прибыли из Сайтенмарха, дабы увидеться с вами и просить вас о милости.--Я понимал прекрасно, что троица наша не сможет долго притворяться, разыгрывая бандитов с большой дороги, и счел поэтому, будет лучше сразу же выложить правду (разве что чуть приукрашенную и в меру разбавленную лестью), прежде чем господин Реньярд догадается обо всем сам.

Я как будто изрек богохульство в церкви. Бандиты едва ли не в шоке застыли, заслышав мой разговорный немецкий. Еще мгновение-и они бы набросились на нас, но господин Реньярд одним жестом рыжей руки утихомирил своих молодцов. Склонив голову набок, он внимательно изучал нас, наверное, с минуту, когда не больше, поводя своей длинною хитрою мордой. Либо,-подумал я,-нас растерзают на месте, либо захватят в надежде потом получить за нас выкуп. Оставался, впрочем, незначительный шанс, что он все же нас выслушает. Честно признаюсь, я ожидал встретить обычного Принца Воров, далеко не такого умного и проницательного, как этот лис.

– Грамоте разумеете, чтобы проблемы ломать?-Казалось, он на мгновение задумался.

– Да, сударь.-Мне не хватало уже остроумия измыслить более изящный ответ. К тому же, вопрос его об учености нашей и образовании немного сбил меня с толку.

Тут господин Реньярд плюхнулся обратно в громадное свое кресло.

– Ну что ж, будем надеяться, черт меня побери, что кто-то хотя бы из вас читал работы Дидро!-воскликнул он.-Потому что если вдруг-нет, то выходит, что вы очень зря сюда заявились, поскольку вы сами должны понимать: живыми в Свеллонию вам уже не вернуться. Если только мы не сумеете как-то меня развлечь.-Он повернул к нам свою морду и ухмыльнулся.-Лис, как вы, надеюсь, уже догадались, томится скукой.

Все это буквально меня оглушило, и я в растерянности пробормотал:

– Я читал Supplement aux voyages de Bougainville, сударь. И некоторые другие вещи.

– Reve de d'Alembert,-сказала Либусса тоном гимназистки, отвечающей у доски.-И кое-что еще.

– Я не знаю этого джентльмена.-Голос Клостергейма был глух, а в тоне его сквозило явное неодобрение, восходящее, должно быть, к его лютеранскому происхождению.

Господин Реньярд запрокинул свою лисью морду и расхохотался. Смех его походил на высокое отрывистое тявканье.