Валентин начал быстро перелистывать страницы, а затем показал мне один из разворотов. По краям расположены страшные формулы и корявые буковки, а по центру — карандашный чертёж.

— Паразит, так он его назвал, он внедряется в костный мозг и подчиняет жертву себе, — он тыкнул пальцем в рисунок, напоминающий паука. — На тот момент это было прототипом, но даже тогда все члены совета поняли, насколько это бесчеловечное орудие.

— И как он работает?

— Между паразитом и носителем заключается договор: со стороны носителя — желание, а со стороны паразита — силы, для его осуществления, в обмен на жизнь носителя. Скорее всего Теодор пожелал смерти отца, а когда это случилось потерял контроль над своим телом. Я схватился за голову и сжал свои полукудри мёртвой хваткой. Значит он знал… Он всё знал и обманывал меня! Тягучая обида завладела моим разумом.

— А Джинбей? Вам известно кто это и что с ним случилось? — нестриженые ногти вонзились в волосяные луковицы.

— Элис рассказала мне в двух словах, сочувствую, — он положил мне руку на плечо и впустил в меня немного своей светлой и тёплой пумы, пытаясь успокоить. — Всё сходится. Аеон узнал, как близок для тебя стал этот Потентианец и подстроил всё так, чтобы ты возненавидел Эдэм. Всё так. Теперь я всё понял. Я рассмеялся, а затем, прикусив язык, сомкнул рот и ударил себя по лицу.

— Я понял.

Мои ноги сами подняли меня, сами довели до двери и нашли способ как спуститься с верхнего этажа этого непрактичного здания без лестниц и лифтов.

Наверное, я иду по улице, может, я даже отвечаю на вопросы людей, которые так рады видеть меня. Стены и окна зданий сменяют друг друга. Кругом так спокойно, тепло и хорошо, а внутри — так холодно. Всё внутри меня заледенело настолько, что ноги подкашиваются. Я иду по траве, а в следующую секунду сижу под тенью могучего и широкого дуба. Ошмётки мыслей сталкиваются, нагревая мозг до предельных значений. Так вот почему он вёл себя так в баре. Вот почему рыдая просил прощения. Вот почему бросился на первых попавшихся шлюх. Вот почему он не жалел себя в битве с отцом. Вот почему он спилил рога.

Я, приложив всю силу, ударился головой о кору дерева.

— Дурак… Ты дурак, Теодор. Такой дурак!

Он ведь, наверняка, понял, к чему всё идёт. Когда мы пили энергетики на корабле, когда смеялись над глупыми шутками, когда встретились с Фей’джи и потеряли Джинбея…

— Когда ты спас меня от придурка на корабле. Неужели даже тогда ты уже всё знал? — я больно ударил себя по ноге. — Я не злюсь на тебя, Тео. Я не знаю, как бы поступил в твоей ситуации. Просто скажи, что наша дружба не была игрой, — я упал на бок, ударившись виском о корень. — НУ ПОЧЕМУ Я ТЕРЯЮ ВСЕХ, КТО МНЕ ДОРОГ! Почему… Ты ведь не обманывал меня, называя другом? Я понимаю. Ты просто мечтал убить его. Я правда понимаю, я не злюсь… Просто, почему…? Да понимаю я! Я просто хотел быть счастливым и делать счастливыми других… Теодор, прости меня, — я сжался в комочек, обнимая колени. — Прости меня, Джинбей, прости… Простите меня. Это точно я во всём виноват. Ты такой сильный, Теодор. Ты защищал и переживал… Ты ведь не меня предал, а незнакомца. Мы ещё не были знакомы, когда тебе вживили паразита, ведь так? Ты ведь не стал бы… Когда мы уже подружились… Не стал бы предавать меня, правда?

Меня всего трясёт. Нижняя половина лица перемазана грязью, слюнями и соплями. Дыхание сбито, а сердце покалывают тысячи иголок. Мне холодно. Мне так холодно! Я пытаюсь согреться с помощью Пумы, но не получается. Метод, который мне подсказал главный Фей’джи, спасший меня от смертельных минус 80 градусов, не помогает мне сейчас. Лёд, овладевающий моей душой, нельзя растопить. Меня не согреют тысячи одеял. Кажется, я могу охладить любую звезду, окажись я внутри неё. Морозная пустота внутри меня поглотит любой жар. //Diary |10.01.2726 | Неужели моё решение убить Мистера Х было ошибочным? Стоило ли оно того? Мне так страшно… И мне так холодно. Согрейте меня… Кто-нибудь. Пожалуйста.

Сквозь заплывшие глаза я вижу, как ко мне движется силуэт. Мягкие шаги прожимают под собой зеленоватую траву. Яркие лучи градиентного света освещают её милое лицо. Она садиться рядом, прямо на землю, и кладёт мою голову на свои колени. Её тёплая рука греет мою щёку, расчёсывает скомкавшиеся волосы. Вечер. Совсем недавно яркий свет м-кварк кристаллов перестал бить в глаза, отражаясь от стёкол и зеркал.

— Представляешь, — нежно произносит она. — Мы научились контролировать яркость свечения этих кристаллов. А когда-то тут был вечный день. Я шмыгнул и ещё глубже зарылся в её колени.

— Они постоянно испускают Пуму, не знаю сколько лет или тысячелетий, но постоянно и их эффективность не снижается. Валентин разработал технологию, которая позволяет преобразовывать Пуму в оптическую иллюзию, а Альбштейн придумал как обманывать датчики корабля, чтобы неприятели думали: «Чёрная дыра! Разве мы не на предельном расстоянии от неё? Нам нужно разворачиваться и скорее!» — Элис забавным голосом исковеркала мои слова.

Я издал звук из семейства смеха, но звучал он как булькающий храп гоблина.

— Он был моим первым за такое долгое время другом… — прокряхтел я забитым мокротой горлом.

Элис наклонилась и поцеловала меня в лоб.

— Ты немного запачкался.

— И затылок сильно болит. И висок…

— А ты представь, как дереву было больно, — она хихикнула, а затем помогла мне подняться. — Пойдём, покажу тебе одно ну-у-у очень интересное место.

Мы спустились с небольшого склона, на котором находилось дерево, и зашли в город. Глаза щиплет, и они сильно болят. Разговаривать совсем не хочется. Хорошо, что Элис всё это время молчит. Здания сменяют друг друга, людей стало куда меньше, чем днём. Может, причина в том, что уже стемнело, а, может, и в чём-то другом.