– Таким образом, вы видите, как обстоят дела,– закончил Олджи.

Хэзлитт грубо спросил:

– Мистер Лоуренс. Вы дурак?

– Нет,– холодно ответил молодой человек. – А вы?

Инспектор проигнорировал вопрос. Он сухо заметил:

– Тогда вы должны быть лжецом.

Лоуренс лениво усмехнулся:

–Тогда вперед – арестуйте меня. Хотя должен предупредить вас. Все, что я рассказал, подтвердит Питер Кверрин. Мы были вместе каждую секунду с тех пор, как оставили его брата в этой комнате.

Хэзлитт холодно уставился на него. Затем повернулся к своим помощникам:

– Садлоу, исследуйте каждый дюйм этих стен на предмет тайного хода. И не забудьте пол и потолок... Мы решим эту чертову галиматью раз и навсегда.

Хардиндж вернулся и спокойно встал у двери. Инспектор обратился к нему:

– Через минуту я расспрошу вас.

Ярко сверкнула фотовспышка, когда Садлоу навел фотокамеру для заключительного снимка жертвы. Хэзлитт прорычал:

– Разве я не предупреждал вас... О, ладно. Закончите сначала свои снимки. И сфотографируйте задвижки на тех французских окнах. – Он посмотрел на разрушенную дверь. – И это. – Он обратился к Лоуренсу: – Это вы учинили такую бойню с замком?

– У меня не было с собой отмычки.

Глаза инспектора никак не были дружественными. Он повернул голову:

– Дрейкотт, пробегитесь по всей комнате на предмет отпечатков. И исследуйте эту цепочку для ключей. Похоже, она вывалилась во время борьбы.

Лоуренс покачал головой:

– Нет, инспектор. – Он кратко объяснил.

Хэзлитт рассердился, но никак это не прокомментировал. Вместо этого он подошел кХардинджу и холодно сказал:

– Никто не должен портить улики. Вы должны были остановить его, сержант.

Олджи взорвался:

– Сержант все еще был снаружи в саду!

Инспектор не обратил на него внимания и продолжил:

– Вы, кажется, не слишком помогаете, Хардиндж. Вы вообще не должны были здесь находиться. И затем,– он заговорил немного громче,– человек убит, а вы позволяете его убийце убежать, не пошевелив и пальцем, чтобы остановить его.

Глаза Хардинджа помертвели, но больше он никак не выказал своего негодования.

Лоуренса восхитило его самообладание. Он встал на защиту своего союзника и тихо сказал:

– Какое это имеет значение? Все доказывает, что этот убийца может проходить прямо сквозь стены из кирпича и штукатурки,– в какую камеру вы бы его заключили?

Хэзлитт покраснел:

– Ваша история фантастична...

– Но это правда. Знаете,– продолжал Лоуренс, которому все это начинало нравиться,– я с нетерпением жду дознания. Я могу уже сейчас представить вердикт присяжных. Они вынесут вердикт: убийство неизвестным человеком или призраком.

С сердитым восклицанием инспектор отвернулся, бросив через плечо:

– Призрак не оставляет отпечатков пальцев. Но держу пари, что здесь мы найдем множество. Дрейкотт!

Дрейкотт, который уже принялся за работу с распылителем, приподнялся на корточках и стал терпеливо слушать.

– Проверьте все поверхности в этой комнате. Так или иначе, мы собираемся объяснить каждый отпечаток... должны быть ценные следы... если, конечно, мистер Лоуренс не разрушил их все,– добавил Хэзлитт со слабой усмешкой.

– Я оставил вам несколько поиграть,– спокойно парировал молодой человек.

Инспектор потерял самообладание:

– Кто сообщил об этом преступлении полиции?

– Питер Кверрин, сэр,– ответил Хардиндж и добавил: – Я подумал, что должен оставаться около тела.

– Вы?– Хэзлитту удалось сделать так, что это звучало обвинением. – Думаю, я должен допросить этого молодого человека. Послушаем, что он нам скажет.

– Обращайтесь с ним нежно, инспектор,– весело сказал Олджи. – Он – мое алиби!

Хэзлитт продолжал, не обращая внимания:

– Сержант, я хочу допросить всех в доме. Соберите их вместе – да, поместите их в гостиной, она подойдет, и я поговорю с ними позже. – Он посмотрел на Олджи и улыбнулся. – 0, да,– добавил он тихо,– проследите, чтобы у мистера Лоуренса не было никакой возможности переговорить с мистером Питером Кверрином.

Олджи улыбнулся, хотя и криво. Это было внове – почувствовать, что оказался подозреваемым.

Хэзлитт собрался было отпустить сержанта, но затем отозвал его, чтобы задать вопросы.

Лоуренс равнодушно слушал лающий голос инспектора и басовитые ответы Хардинджа. Как он и ожидал, рапорт сержанта был полностью отрицателен: он не видел и не слышал ничего подозрительного до самого крика, а выстрелы прозвучали в охраняемой комнате. Никто не приближался к дому и не выходил из него.

Позже, когда двое мужчин шагали по коридору, Олджи пробормотал: