– У вас могут быть трудности со своим инспектором. Он ведет себя, словно не верит вашему рассказу.

Хардиндж мрачно усмехнулся:

– Едва ли можно его винить. Это совершенно невероятное дело. К счастью,– и он вновь усмехнулся,– мои слова уже подтверждены. Или будут подтверждены, когда инспектор взглянет снаружи.

– Как это?

Сержант ответил вопросом на вопрос:

– Вы заметили, когда сегодня вечером дождь прекратился?

– Чуть раньше двенадцати.

– Без двадцати минут,– сказал Хардиндж. – К моему облегчению. Это не шутка – ждать на таком ливне. Кроме того, когда луна показалась из-за облаков, мне стал лучше виден дом... Однако не в этом дело.

Он стал говорить медленнее, подчеркивая слова:

– Земля снаружи напоминает недавно разглаженный песок. Невозможно поставить ногу, не оставляя четких следов.

– Конечно,– кивнул Лоуренс. – И единственный подход к комнате идет по голой, незасаженной почве.

– И,– торжествующе закончил его союзник,– нет никаких следов на земле под окнами.

– Что ж, это убедительное доказательство,– глубокомысленно согласился Олджи. – Наш убийца не шел тем путем. Хотя,– добавил он со злой усмешкой,– так как мы уже наделили его способностью проходить сквозь кирпичные стены, мы с тем же успехом могли бы предположить, что он невидим и легче воздуха.

Сержант не засмеялся, а серьезно сказал:

– Где-то тут обман. – Он сделал паузу. – Должен быть.

– Да,– сказал Лоуренс. – Но держу пари, инспектор не сможет его обнаружить.

Они остановились в освещенном холле. Хардиндж внимательно посмотрел на своего молодого друга:

– Вы, конечно, займетесь расследованием.

Это не было вопросом.

Лоуренс в ответ поклонился:

–Да. Хотя мне не будут рады. – Он замялся, а затем медленно произнес: – Знаете, сержант, не думаю, что раскрою это дело сам.

В голубых глазах Хардинджа читался вопрос.

– Это пораженчество,– заметил он.

– Нет, не совсем,– ответил Олджи. Его лицо вновь приняло равнодушный и ленивый вид. Он спокойно сказал:

– У меня такое чувство, что слава за раскрытие этой тайны достанется только одному человеку. – Он усмехнулся: – Некоему сержанту Хардинджу.

Джон Хардиндж не был глупым человеком. Он сразу понял значение слов Лоуренса:

– Спасибо, сэр. Но,– он замялся,– я полицейский. Я не могу вмешиваться в действия инспектора.

–Действия инспектора, будь они прокляты!– грубо воскликнул Олджи. – У меня нет никакого официального положения. Но должен же я делиться с кем-то своими теориями. И я, конечно же, не собираюсь сотрудничать с Хэзлиттом... Понимаете ведь,– продолжал он, уговаривая,– каким пером в вашей шляпе это будет, если...

– Если я объясню это убийство,– закончил Хардиндж. – Конечно. – Его глаза вспыхнули. – Я получил бы повышение.

– А возможно даже перевод,– сказал Лоуренс. – Например, в Ярд.

–Несбыточные мечты,– криво усмехнулся сержант. – О, хорошо! Увидим.

Его лицо вновь стало равнодушным и спокойным. И все-таки глаза блестели от удовольствия.

Глаза Одри Крэйг устали от слишком большого количества пролитых слез. Она невыразительно произнесла:

– Мне нечего сказать вам, инспектор. Вообще нечего.

Хэзлитт с трудом подавил раздражение:

– Ну-ну, мисс Крэйг. Вы же хотите помочь нам?– Он просмотрел заметки, которые сделал. – Вы поднялись в свою комнату в половине одиннадцатого?

– Да. Я хотела остаться, но Роджер и... и другие сказали, чтобы я не мешалась...

– Да, да. Вы больше не покидали свою комнату?

– Нет. Я легла и попыталась заснуть. – Ее рот дрожал. – Наверное, я немного задремала.

– А затем?

– Я услышала звуки... как выстрелы.

–Мой пистолет, конечно,– сказал Олджи с другого конца комнаты.

– Мистер Лоуренс!– вспылил инспектор. – Пожалуйста, не перебивайте... Итак, мисс Крэйг.

Голос Одри перешел на шепот:

– В течение минуты или около того я просто боялась пошевелиться. Затем встала и надела халат. – Она задрожала, но не только от холода. – Моя спальня – самая дальняя от лестницы. К тому времени, когда я достигла зала, Питер вызывал врача, а сержант вошел из сада. Тогда...

Хэзлитт не был совершенно бесчувственным. Он ласково сказал:

– Остальное мы знаем. – Он вздохнул. – Хорошо. Это все, что вы можете мне сказать?

Она молча кивнула.

– Не очень-то много,– посетовал Хэзлитт.

– Мне жаль.

Инспектор уронил карандаш. Тот ударился об освещенную солнцем столешницу с небольшим, но раздражающим звуком. Они сидели в библиотеке. Хэзлитт и его сотрудники, закончив осмотр комнаты и ближайшей территории, приступили к утомительной рутине допросов всех в доме. До сих пор их вопросы только углубляли тайну.