Шрифт:
– Вы ограбили банк,– ласково пояснил Лоуренс. – Это же преступление, как мне кажется.
Трент попытался рассмеяться:
– Вы бредите!
Лоуренс упрямо продолжал:
– Вы взяли награбленное и сбежали с Лесли. Мервена оставили расплачиваться.
Трент тяжело задышал. Лоуренс насмешливо следил за ним:
– Надеюсь, вы не станете бушевать. Это будет лишь напрасной тратой времени.
Трент постепенно овладел собой. Он ответил легкомысленным тоном:
–Я не собираюсь что-либо отрицать. Нечего отрицать. Вы не можете доказать свои обвинения.
Олджи спокойно согласился:
– Не могу. К тому же, не хочу. Именно поэтому мы будем с вами сотрудничать.
Трент заколебался:
– Вы должны объясниться.
Лоуренс поудобнее устроился в кресле:
– Я не пытаюсь обвинять вас в грабеже семилетней давности. Я хочу раскрыть вчерашнее убийство.
– Тогда почему?..
– Я вытаскиваю скелеты из шкафа? Что ж. Возможно потому, что важный ключ к тайне может лежать где-нибудь в прошлом Лесли. Или, возможно, потому, что,– Олджи широко усмехнулся,– я по-человечески любознателен. Не люблю необъясненных тайн. Не забывайте: Мервен смог рассказать мне лишь половину истории о грабеже. Я хочу услышать от вас остальное.
–Хотите заманить меня в ловушку?– горько заметил Трент. – Хотите, чтобы я оговорил себя.
– Не будьте ослом,– резко возразил Лоуренс. – Я отослал Пенни. Нет никаких свидетелей. Мы одни.
– Вы имеете в виду...
– Я имею в виду,– продолжал Лоуренс,– вы можете сознаться в любом преступлении, не боясь возмездия. Вас невозможно подвергнуть судебному преследованию. Это будет лишь мое слово против вашего. Вы можете даже вчинить мне иск за клевету.
Трент недоверчиво смотрел на него. Он осторожно произнес:
– Это звучит разумно. Но...
– Нет никаких «но»,– отрезал Олджи Лоуренс. – Даю вам слово, я не собираюсь обманывать. Конечно, вы не обязаны мне верить. Можете обыскать квартиру в поисках скрытых микрофонов. Но ничего не найдете.
Трент рассматривал равнодушное лицо молодого человека.
– Я верю вам,– заявил он.
– Спасибо. – Лоуренс потер щеку. – Вы расскажете мне всю историю?
Трент замялся.
– В чем подвох?– прямо спросил он?
Лоуренс ответил совершенно откровенно:
–Я сообщу о нашем разговоре старшему инспектору. То есть, я повторю лишь столько, сколько посчитаю необходимым ему услышать.
Голос Трента был тверд и сердит:
– И вы ожидаете, что я соглашусь на это?
– О да,– кивнул Лоуренс. – Думаю, да. Мы уже знаем большую часть истории. Если расскажете детали, это не облегчит нам доказательство. Кроме того, Касл не хочет арестовывать вас за грабеж. Он хочет обвинить вас в убийстве.
Трент тяжело сглотнул. Дрожащей рукой он зажег сигарету:
– Вы очень откровенны.
–Я буду еще более откровенным. Касл знает мой план. Именно поэтому он освободил вас.
–Что?
Лоуренс рассмеялся:
– Не поймите меня неправильно. Касл убежден, что вы убийца, а я – нет. Касл знает это. Но он также знает, что я буду действовать с ним честно. Я не буду скрывать существенные факты.
– И?– Звук повис в облаке дыма.
– Касл думает, что вы будете стремиться доказать несостоятельность его подозрений. Таким образом, он считает, вы станете чересчур разговорчивым.
– Понятно. – Трент вынул сигарету изо рта. – Он считает, что я перехитрю сам себя.
– Да. И так, вероятно, и будет, если вы виновны в убийстве. Вам будет нелегко пройти по границе между правдой и неправдой.
– Теперь ясно. – Голос актера дрожал. – Я пойман в паутину косвенных доказательств. Единственное, что может меня спасти, это полная откровенность. Но если я виновен...
– Вы почти наверняка выдадите себя. – Лоуренс криво усмехнулся. – Таким образом, вы будете дураком, если станете говорить. Ну и как вам?
Трент увидел в глазах собеседника вызов. Он отшвырнул сигарету:
– Я расскажу все, что вы хотите знать.
Глава 20
– Я не собираюсь оправдываться,– негромко начал Трент. Он сидел, положив руки на колени и уставившись на ладони. – Но вы должны понять ситуацию... Моя профессия- одна из самых жестоких в мире. А кроме того – там жесточайшая конкуренция. В нашей стране сейчас приблизительно десять тысяч актеров и актрис. Лишь меньше половины может рассчитывать заработать на жизнь на сцене, и приблизительно пять месяцев в году мы сидим без работы.