— Ну и не рассказывай тогда. А вот пояснить мне, почему ты отмечаешь победу на дуэли — со Ставром, и без нас — придётся! Я обижен подобным пренебрежением!

Я застонал.

— Го-осподи, и ты туда же? Да не отмечали мы ничего! — я огляделся, вроде вокруг никто уши не грел. — Могу, конечно, рассказать, но… господа, это грязная и кровавая история. Оно вам надо?

— Ну теперь-то уже рассказывай, — набычились оба, — мы, чай, не барышни кисейные, не расклеимся.

— Хорошо. Слушайте. В день перед дуэлью нам в тренировочные противники смертников выдали.

— Хрена се у вас тренировки! — вытаращил глаза Серго.

— Погоди, не перебивай. Я и сам собьюсь. Выставили добровольцев-пленных с польской и с трофейным польским же «Гусаром». С условием, что ежели они нас пересилят, то смертную казнь им заменят на пожизненную каторгу. Ну и полный боекомплект им выдали.

— Настоящий? — недоверчиво переспросил Пётр.

— Ну, конечно! А папаня твой, чтоб совесть нас не мучила потом, дела этих уродов нам дал. И мы со Ставром почитали.

Я помолчал. Скрипнул зубами.

— Я если бы знал, что в тех документах было… до нашей… тренировки… клянусь, на лоскуты бы этих тварей порезал, а не с «Пересвета» главным калибром…

— Да что там было-то? — не выдержал Багратион.

— А было там… — я зажмурился стараясь отогнать образы, которые всплывали в памяти, те фотографии, после которых мы пили со Ставром. — Вот, к примеру, выражаясь чиновничьим слогом: «доведение до каннибализма». На спор. Кого первого из детей сьедят? Нормально? Загонная охота на пленных гражданских. Стрельба по живым мишеням. Насилия и зверства такие, что спать было страшно ложиться, чтоб не привиделось… Так вот господа пилоты польских шагоходов в свободное время развлекались. Чайку с булочкой после этих новостей не желаете откушать?!

— Не ори, Илья! Извини нас, пожалуйста. Такое, действительно, не в подобном месте обсуждать бы, но чего уж теперь?

Я оглянулся. На нас откровенно не косились, но пару неприязненных взглядов я поймал.

— Братцы, давайте лучше прогуляемся? А то мешаем людям культурно отдыхать. Да и ты, Серго, обещал рассказать: что за охота такая?

— Охота? — тут же заинтересовался Витгенштейн.

— Сейчас расскажу! Правда, давайте прогуляемся.

Мы рассчитались и пошли вдоль набережной.

— Ну так вот. Это старая, даже, можно сказать, древняя горская свадебная традиция. Что такое обычная охота — рассказывать, я так думаю, не надо. Но если у зверя разум человеческий? Представили? Кто на кого охотиться будет? Сейчас наша свадебная охота, конечно, проходит без крови. Патроны все магические, артефактные. Вроде тех снарядов, что с краской. Попадание — светящееся облачко и стазис на пять минут. А раньше-то в меня должны были настоящими стрелами да пулями стрелять.

— Подожди, — я аж остановился. — Как — в тебя?

— Илья, не прикидывайся глупым, тебе не идёт, — вернул мне давешнюю подколку Багратион. — Я как жених, с группой поддержки, обратившись, должны будем невесту из условленного места выкрасть. А защитники невесты должны будут этому мешать. Вы, парни, как неспособные к обращению, поступаете в команду Дарьи, уж извините. Оружие и боеприпас вам выдадут.

Сильно я впечатлился:

— Хрена се, у вас выкупы! Я-то думал фанты — страшно! А тут…

— Какие фанты? — заинтересовался Витгенштейн.

— А-а-а, что-то меня подмывает гадость тебе сделать, Петенька… Отплатить на непомерное, так сказать, любопытство! У тебя же свадьба тоже не за горами? Да? Надо Соне рассказать про новую моду. Это когда тебе, чтоб невесту из отчего дома забрать, нужно глупые желания её подружек выполнять. Ага, за кажную ступенечку или шажок — по желанию. То кукарекать, то придумай невесте двадцать ласковых названий, то друзей на закорках таскай, то угадай, чего она, поутру проснувшись, откушивать предпочитает…

— Ой, не надо об этом, мне сегодня ужасов хватило. Ты это… — неуверенно продолжил Пётр, — ты же сейчас пошутил, про рассказ Соне, а?

— Ну не знаю, не знаю!

— Я всегда говорил, что злой ты, Илюха! Непонятно, за что тебя Серафима любит? Кстати, а как ты этот твой выкуп прошёл?

— А я её на «Саранче» украл! Пока подружайки её меня на лестнице ждали, я — к окну, хвать Симу — и усвистал, только меня и видели!

— Лихо!

— А ты как думал? На том стоять будем!

— Но ты Соне ничего не говори. Боюсь, у меня такой фокус не прокатит.